Ну все. Я собираюсь поговорить с ней открыто.
Саския застегивает крепления на самом верху хафпайпа, и я направляюсь к ней.
– Мы можем поговорить?
– Конечно, – судя по тону, она удивлена.
Мы едва ли обменялись парой фраз после того, как она столкнула мой сноуборд в расщелину. Кертис поглядывает в нашу сторону, пристегивая крепления. Я оглядываюсь в поисках места, где никто не сможет нас подслушать.
– Может, проедемся на кресельном подъемнике? – предлагает она.
– Отлично, – соглашаюсь я.
– Куда вы собрались? – кричит Кертис, когда мы едем в противоположном направлении.
– Поедем на креслах! – кричу я в ответ.
Мы с Саскией съезжаем вниз по «красной» трассе. На склоне никого нет. Я съезжала по этому склону вместе с Саскией месяц назад, когда считала нас подругами. Мне очень не хочется это признавать, учитывая все, что она сделала, но мне не хватает заездов с ней.
Она выполняет вращение на сто восемьдесят градусов, подпрыгнув на холмике. Я заезжаю на него после нее и выполняю полный оборот на триста шестьдесят градусов. Она видит это и выполняет такой же на боковой части склона. Я пытаюсь сделать вращение на пятьсот сорок градусов и падаю. Саския смеется.
Почему-то считается, что если ты женщина, то желание соперничать – не лучшая черта. Когда я нахожусь вместе с другими женщинами, даже Одеттой, я скрываю эту необходимость конкурировать. Однако, когда я рядом с Саскией, я выпускаю это желание наружу. Она не боится быть собой, и это заставляет и меня не бояться. В ее обществе, независимо от того, как она меня иногда злит, я чувствую, что становлюсь наиболее близка к истинной версии себя.
Если бы только мы могли быть подругами… Может, и могли бы, если бы занимались командным видом спорта, а не индивидуальным. Или мы все равно соревновались бы друг с другом, потому что мы такие по своей природе?
Мы добираемся до самого низа, откуда стартует кресельный подъемник, хватая ртами воздух. Очереди нет, так что мы сразу проходим через турникет. Я только что получила такое удовольствие, что хочу снова повторить этот спуск по трассе. Проклятье. Теперь мне нужно поговорить с ней про тот несчастный случай.
К нам подкатывается трехместное кресло. Сегодня с утра шел легкий снежок, и черные спинки сидений из ПВХ выглядят так, словно их побрызгали глазурью.
– Эй! – кричит кто-то.
Я оглядываюсь.
Кертис бежит по склону к нам.
– Подождите!
Саския тянет меня за руку.
– Пошли.
Я в замешательстве, но Саския тащит меня к креслу, мы запрыгиваем в него и начинаем подъем.
– Увидимся на вершине! – кричу я Кертису.
Саския не опустила предохранительную планку, поэтому я тянусь к ней.
– Подожди, – говорит она. – Я хочу снять куртку. Я вспотела.
Я не опускаю планку и откидываюсь назад на сиденье. День стоит теплый. Сейчас только начало февраля, а кажется, что уже наступила весна. Саския обвязывает куртку вокруг талии и тоже откидывается на спинку кресла рядом со мной.
Кертис громко свистит с кресла, которое идет позади нас.
Я поворачиваюсь к нему.
– Что?
– Предохранительная планка!
– Он что, издевается? – бормочет себе под нос Саския.
Я опускаю планку, и она защелкивается с негромким лязгом. Я поворачиваюсь к Саскии. Надо с этим разобраться.
– Что ты вчера бросила в Джасинту?
К моему удивлению, она хохочет. Я в шоке.
– Ты об этом хотела поговорить?
Я изучающе смотрю на нее, надеясь, что эта реакция вызвана удивлением, а не тем, что для Джасинты сезон закончен.
Саския опускает руку в карман и достает черный кусочек ткани из микрофибры.
– Ты это имела в виду?
Я замечаю логотип в углу – белая молния Electric Eyewear.
– Это моя салфетка для очков, – говорю я.
– Я нашла ее в хафпайпе – там, где упала бедная Джасинта. Ты ее бросила прямо ей под ноги.
– Ты ее бросила! – говорю я.
Саския снова смеется.
– А зачем мне бросать твою салфетку для очков?
У меня отвисает челюсть. Из-за того, что она сделала, Джасинта сломала ногу. Но я не вижу даже намека на угрызения совести. Да она, кажется, счастлива, что добилась подобного результата.
– Я не могу поверить. Ты, вероятно…
Боже, я не могу выдавить из себя ни слова. И как, черт побери, она заполучила мою салфетку?
Саския бросает взгляд через плечо на брата в следующем кресле.
– Мое слово против твоего. Если будешь молчать, я тоже ничего не скажу. Как ты думаешь, кому он поверит?
Я уже видела, как Кертис относится к сестре и как ее защищает. Он может сколько угодно говорить мне, что рядом с ней нужно быть осторожной и осмотрительной, но если придется выбирать, то вполне возможно, что он поверит ей, а не мне. Кровь – не водица, и все такое. И в конце концов это же на самом деле моя салфетка для очков.
Затем я думаю про СМС, которое отправила ему вчера. «Мне очень жаль». Он легко может его интерпретировать, как чувство вины. Моя дружба с Кертисом так много для меня значит. Даже если Саския опишет случившееся, как глупую шалость, я не уверена, что он когда-либо простит мне сломанную ногу его девушки.
Саския убирает салфетку назад в карман.
– Я оставлю ее у себя. Как доказательство.
Глава 31
Наши дни
Мое колено пульсирует. Я хромаю по коридору так быстро, как только могу. Смотри своим страхам в лицо – вот чему меня научил сноубординг. Я заворачиваю за угол, с ужасом думая о том, что там увижу.
Коридор пуст. Я вздыхаю с облегчением. Это была просто игра моего воображения.
Или угрызения совести.
Коридор разветвляется, и я поворачиваю налево.
– Хизер! – кричу я.
– Милла?
Голос Хизер звучит очень тихо, я едва его слышу. Я иду на звук, а потом, пройдя мимо двух дверей по коридору, толкаю третью. Хизер протискивается сквозь образовавшуюся щель и падает мне в объятия.
– Дверь… – Ее так трясет, что она едва может говорить.
– Все в порядке. Успокойся.
– Ее было никак не открыть.
– Она прекрасно открылась сейчас. Может, просто застряла. – Я толкаю дверь, чтобы открыть ее полностью. – Видишь?
Это раздевалка для персонала со шкафчиками для одежды и полочками для обуви, там есть душ и туалет. Я не помню, чтобы раньше видела эту раздевалку. Может, я просто не зажигала здесь свет.
