– Ну… кто-то знает, что мы… были вместе, и использовал это, чтобы заставить ее приехать сюда.
Мне хочется ему верить, но я просто не знаю, могу ли.
– Кто знал про вас двоих?
– Насколько мне известно, никто.
«Саския знала», – думаю я, но не произношу этого вслух. От боли у меня кружится голова. Я прислоняюсь к стене. Я смогу принять следующую таблетку ибупрофена только через несколько часов.
Хизер снова начинает плакать. Брент протягивает к ней руку. Она шлепает по ней.
– Это ты во всем виноват!
– Ну что ты. – Брент пытается ее успокоить.
Кертис прислоняется к стене рядом со мной, его голова отклонена назад, глаза закрыты. Я не могу сказать, он размышляет или просто очень устал.
У меня урчит в животе. Мне нужно что-нибудь съесть, а то рухну без сознания. Я собираю в кулак оставшиеся силы, расправляю плечи и раскладываю по тарелкам смесь из тунца с помидорами. Гордон Рамзи
[44] при виде этого лишился бы чувств – по виду это месиво напоминает собачий корм, но я не думаю, что кого-то из присутствующих это волнует.
Мы усаживаемся у камина, но настроение этим вечером очень сильно отличается от вчерашнего. Мы едим молча, склонившись над тарелками. Ветер усилился, рамы содрогаются от его порывов. Я представляю Дейла, как он находится где-то там. После того, как солнце садится, температура стремительно падает.
Хизер больше не рыдает в голос, а лишь тихо всхлипывает, ее плечи подрагивают. До еды она не дотронулась.
Кертис подтягивает к столу еще один стул.
– Положи ногу повыше.
Я пытаюсь, но боль стреляет в бедро. Я резко вскрикиваю и опускаю ногу назад на ковер.
Кертис наклоняется ко мне.
– Давай я, – предлагает он и осторожно поднимает мою ногу, не встречаясь со мной взглядом.
– Спасибо.
Я все еще чувствую себя странно, когда он касается меня. Мне хочется с ним поговорить, но я жду момента, когда Брент и Хизер не смогут нас услышать.
Сегодня вечером Брент пьет бренди. Он снова наливает себе большой стакан.
– Послушай… – обращается к нему Кертис.
– Не говори ничего, – перебивает его Брент, выпивает стакан залпом и наполняет его снова.
– Надо что-нибудь съесть, Хизер, – говорю я, но кажется, что она меня не слышит.
– Эй, а с часами-то что случилось? – спрашивает Кертис.
– Не спрашивай, – отвечаю я.
Он встает на колени и рукавом куртки отметает разбитое стекло к стене. Слева от камина из стены торчат два ржавых гвоздя, расстояние между ними около двух с половиной сантиметров. Я не помню, чтобы видела их вчера. Здесь что-то висело? Я напрягаю память, пытаясь вспомнить. Может, фотографии? Кто-то их взял?
– Мы здесь из-за того, что ты сделал, – заявляет Хизер Бренту яростным шепотом.
Уголком глаза я вижу, как Брент бросает взгляд на Кертиса и на меня, проверяя, слышали ли мы, что сказала Хизер. Кертис не слышал – он все еще занимается битым стеклом. Я притворяюсь, что тоже не слышала.
– Ш-ш, – шепчет Брент. – Осторожно!
Что, черт побери, Хизер не должна говорить?
Глава 40
Десять лет назад
Я делаю флип в воздухе и лечу к земле, не зная, где потолок, а где пол. Вниз… вниз… А батут вообще подо мной или нет? Я готовлюсь к худшему.
Я слышу, как рвется моя футболка – это меня за нее хватает Дейл и поворачивает головой вверх. Батут прогибается под нами, а потом выбрасывает нас обоих вверх. Татуированные руки Дейла поддерживают меня и ставят прямо, когда я теряю равновесие и шатаюсь. Мы вспотели, и он тоже разделся до футболки.
– У тебя все шло хорошо до грэба, – говорит Дейл.
Я пытаюсь отработать крипплер – и приземлиться на ноги. Мне еще предстоит много тренироваться, но это для меня шанс попасть в первую тройку в рейтинге. Ничего лучше я придумать не могу. Обычно меня страхует Брент, но сегодня он дает интервью журналу Snowboard UK, ведь через два дня начнется чемпионат Великобритании. Я уже была почти готова попросить Кертиса мне помочь, но занятия на батуте иногда невольно становятся излишне интимными… Я не уверена, что не сделаю чего-то, что делать не следует.
Я определенно приняла правильное решение. Дейлу приходится снова и снова меня ловить. Этот батут маловат для таких тренировок. Даже после флипов я с трудом не сваливаюсь с него – меня шатает при правильном приземлении.
– Что я делаю неправильно? – спрашиваю я.
Дейл утирает пол со лба.
– У тебя нарушается вращение, когда ты делаешь грэб. Хочешь, чтобы я еще раз продемонстрировал?
– Нет.
Он показал мне трюк уже дюжину раз – у него плавные и стильные движения по воздуху, смещенное вращение проходит гладко. Смотришь на него – и кажется, что все так просто. А я ведь еще даже без сноуборда, я выполняю грэб воображаемой доски. Я пристегну сноуборд позднее, когда у меня будут получаться вращения без него. Если будут.
– Может, стоит попробовать пока без грэба, – предлагает Дейл.
– Хорошо.
– Подожди секундочку.
Дейл снимает футболку. Я стараюсь не смотреть. У него на плече большая этническая татуировка, а на мускулистой груди извиваются змеи. Если бы сейчас передо мной стоял Кертис с голой грудью, так близко, что я чувствовала бы исходящий от него жар… Да, хорошо, что его нет рядом.
Я жду, пока Дейл немного отодвинется назад на батуте. Потом я подпрыгиваю три раза, наращивая высоту. Если прыгать на этом батуте вдвоем, то можно столкнуться. Во время четвертого прыжка я высоко взмываю вверх, чтобы начать вращение. Опустившись головой вниз, я понимаю, что опять все сделала не так. Во время вращения, я задеваю Дейла рукой и слышу, как он крякает.
Он хватает меня, когда я уже опускаюсь вниз. Мои ступни ищут точку опоры.
– Прости, – выдыхаю я.
Он держит меня за талию и стоит неподвижно. Наши тела прижимаются друг к другу, у него влажная от пота грудь, она кажется мне каменной. Шире, чем грудь Брента. Скорее, как у Кертиса.
– Я сильно тебя ударила? – спрашиваю я.
Его щека покраснела. Не думая, я касаюсь ее. Моя ладонь чувствует мягкую щетину. Его серо-зеленые глаза смотрят на мое лицо, зрачки расширены. Что-то вспыхивает внутри меня и, прежде чем я успеваю подумать, я целую его.
В первое мгновение он отвечает на мой поцелуй, впиваясь в мою нижнюю губу. Потом мы отрываемся друг от друга. Трудно сказать, кто отпрянул первым, но Дейл выглядит таким же шокированным, как и я.
