– Прости, – говорю я. – Мне не следовало этого делать.
– Да, не следовало, – соглашается он.
Теперь я чувствую себя ужасно.
Однако он по-настоящему верный парень. Думаю, что большинство женщин придут в ужас, если кто-то внезапно их поцелует, но я практически уверена, что большинство мужчин не смогут устоять, независимо от того, в отношениях они или нет. Или, может, я просто цинична. За всю жизнь серьезные отношения у меня были всего один раз – по крайней мере, я думала, что у меня серьезные отношения, пока я раньше времени не вернулась с чемпионата Великобритании с порванной связкой колена и не застала в квартире своего так называемого парня и одну из своих так называемых подруг.
Дейл потирает кольцо, вставленное у него в губу, словно пытается стереть поцелуй. Я практически уверена, что он ничего не скажет Хизер. Конечно, ей захочется меня убить, но Дейла ей захочется убить еще больше, и он, вероятно, это понимает.
Он смотрит на меня.
– Я больше не могу, – говорит он.
– Я понимаю.
Он слезает с батута.
Проклятье. Теперь меня больше некому страховать.
* * *
Я вращаюсь в воздухе и лечу вниз. На этот раз подо мной нет батута. Я врезаюсь в паудер, влетаю в нетронутый снег боком.
Боль пронзает грудь, у меня такое ощущение, словно в груди горит огонь. Мне кажется, что мои легкие и живот вылетели у меня изо рта. Я пытаюсь глотнуть воздуха, но ничего не получается.
Я начинаю паниковать, несмотря на то, что я сегодня уже несколько раз выполняла этот трюк. Никак не могу вздохнуть. Боль…
Наконец удается сделать вдох. Я мысленно проверяю части тела. Все в порядке. Все еще работают. Только головой я прилично ударилась. Но по крайней мере, приземление было мягким.
Брент смотрит на меня сверху вниз.
– Все. Хватит, – говорит он.
Мы с ним находимся на леднике, на дальней стороне, тут нам никто не мешает. Мы построили некое подобие трубы, четвертую часть обычного хафпайпа, чтобы я могла потренировать крипплер в глубоком снегу. Если бы я попробовала выполнить трюк в хафпайпе, то сейчас просто не встала бы.
Снег забрался мне в штаны, в спортивный бюстгальтер, вообще всюду. Я вытряхиваю его откуда могу.
– Не беспокойся обо мне. В следующий раз я все сделаю правильно.
– Прости. Я больше не могу смотреть, – говорит Брент.
– Спасибо большое. Я не думала, что все так плохо.
Во время приземления у меня слетели очки. Где они? Так, вот там. Я встаю, у меня слегка кружится голова. Пошатываясь, я иду за очками. Брент следует за мной.
– Милла, я серьезно говорю. Ты что-нибудь сломаешь. Надо остановиться.
– Именно ты предложил крипплеры.
– Да. Но мне очень жаль, что я это сделал.
Я вытираю очки.
– Еще одна попытка. Может, две.
– У тебя даже шлема нет.
– И это говорит парень, который катается в бейсболке после того, как два раза в этом месяце терял сознание.
Брент снимает бейсболку и проводит рукой по волосам.
– Я не могу тебе позволить так издеваться над собой.
– Это мой риск и мой выбор. Еще два часа до закрытия подъемника.
– Тебе нужно еще потренироваться на батуте.
– У меня нет времени на тренировки на батуте.
– Почему ты так упрямствуешь? Зачем ты рискуешь? Ты и так прекрасно катаешься.
– Да, но я хочу выиграть.
Брент качает головой.
– Победа – не главное в жизни. Есть много чего другого.
– Что например?
– Семья, друзья. Сама жизнь.
Я начинаю злиться.
– Моя семья – больная для меня тема. Я слишком жесткая и недостаточно женственная, по мнению моей мамы. Я слишком нежная и слишком женственная, по мнению моих отца и брата. Мои подруги в Англии даже не понимают, почему мне нравится сноубординг. Победить для меня сейчас важнее всего остального. Семьи и друзей. Но я недостаточно хороша для этого.
– Знаешь, что мне говорит мой отец? Сделай все, от тебя зависящее, – и это все, что ты можешь сделать.
– Знаешь, что мне говорит мой отец? Поднажми, Милла.
– Да пошел он к черту. Ты должна этим заниматься для себя, а не для кого-то еще. Если ты упадешь и расшибешься, страдать будешь ты. – Брент тянет ко мне руку, но я ее сбрасываю. – Сейчас ты на пике своей формы, так наслаждайся моментом. Через десять лет ты будешь вспоминать это время и думать о том, как было бы здорово, если бы ты еще могла все это делать.
– Ты не понимаешь? Это мой последний шанс. Если у меня сегодня здесь получится крипплер, я могу завтра попробовать сделать его в трубе, а потом и на чемпионате Великобритании. Если не смогу, то всему конец. Мне придется бросить сноубординг и искать нормальную работу.
– Так ты собираешься продолжать попытки, пока не сломаешь шею?
Если я продолжу этот спор, то выйду из себя, и у меня могут сдать нервы.
– Я тебе когда-нибудь говорила, чтобы ты был осторожнее?
Брент вздыхает.
– Я знаю, что не говорила. Прости, но я за тебя волнуюсь.
– А ты не волнуйся. Ладно? Это не было частью сделки.
Он молчит несколько секунд.
– Послушай, я не знаю, как назвать наши отношения. Но между нами что-то есть. Я беспокоюсь за тебя. Вот и все.
– Так давай закончим с этим. Чем бы это «что-то» ни было. Мы просто друзья. Теперь ты не должен мне помогать. Ты даже не должен смотреть. Мне просто нужно, чтобы ты задержался еще на десять минут на тот случай, если я неудачно упаду. Чтобы я не осталась тут лежать, когда никто не знает, где я.
– Так, объясни, пожалуйста, – говорит он тихим голосом, в котором слышны боль и обида. – Ты разрываешь со мной отношения из-за того, что я о тебе беспокоюсь?
Я раздраженно смотрю вверх на склон, на трамплин. Теперь во мне просыпается страх.
– Это едва ли можно назвать разрывом отношений. Это не были «отношения».
– Но я не могу прекратить беспокоиться о тебе, Милла. И я думал, что ты тоже волнуешься за меня и испытываешь ко мне какие-то чувства.
У меня нет на это времени.
– Что я делаю неправильно? Мне нужно набрать большую скорость?
Брент качает головой и пристегивает сноуборд.
– Брент! – кричу я.
Он уезжает.
Я иду вверх по склону. С ним или без него, но я должна это сделать. Я застегиваю крепления и оглядываюсь. Три человека едут по трассе для горнолыжного слалома, еще полдюжины поднимаются на подъемнике, но никто из них не смотрит в мою сторону, и они даже не находятся в пределах слышимости. Я подожду, пока они не приблизятся.
