Я выглядываю в коридор, проверяя, ушла ли Хизер. Кертис подпрыгнет до потолка, когда я скажу ему то, что собираюсь, да и Хизер сейчас забот хватает.
– Что ты знаешь про транзакции по кредитной карте? Сколько денег было потрачено?
– Около трех тысяч.
– Во Франции или Великобритании?
– Во Франции и других частях континентальной Европы. В магазинах и ресторанах. Мама с папой не знали, что делать. Она это или кто-то еще? Они дали ей эту карту на случай непредвиденных обстоятельств. Ее спонсоры платили мало – гроши в сравнении с тем, что платили мне. А ты же знаешь, какая она. У нее дорогой вкус.
Я обращаю внимание на время, которое он использует. У нее дорогой вкус. Кертис на самом деле думает, что его сестра до сих пор жива. Наверное, я неправильно его поняла. Он ее не убивал. Но что еще он скрывает от меня?
Кертис вздыхает.
– В конце концов отец закрыл карту. Мои родители из-за этого чуть не развелись. Мама несколько недель с ним после этого не разговаривала.
– А как-то можно было отследить траты? Ведь есть же камеры видеонаблюдения. Они должны быть в магазинах и ресторанах, – говорю я.
– Полиция делала все, что могла. В ресторанах никаких камер не оказалось. В некоторых магазинах они были, но записи оказались нечеткими. Это мог быть кто угодно.
Я делаю глубокий вдох.
– Тебе не понравится то, что я сейчас скажу. Это была не Саския. Это был Дейл.
Кертис пораженно смотрит на меня. Я пересказываю ему разговор, который подслушала.
Очень хорошо, что Дейла и Хизер сейчас нет. Кертис в ярости, я просто чувствую исходящие от него волны гнева. Он прилагает огромные усилия, чтобы не сорваться, но я вижу, как сжимаются его челюсти, как пульсирует маленькая жилка, а нога бешено отстукивает ритм на деревянном полу.
– Хотя это странно, – продолжаю я. – Ведь для использования карты нужно знать ПИН-код.
Кертис горько смеется.
– Саския записала его на самоклеющемся листочке, который держала вместе с картой. Оставляла карту с этим стикером на кухонном столе. Я ее неоднократно ругал за это, но когда я приходил в следующий раз, то опять видел ту же картину. Иногда она не понимала элементарных вещей. Это были не ее деньги, поэтому она и не беспокоилась.
Кертис замолкает на мгновение, затем продолжает.
– Значит, Дейл украл ее кредитную карту. Но это не объясняет, почему мы уловили запах ее духов. Или откуда появился локон ее волос, или ее пропуск на подъемник.
– Что ты хочешь сказать? Что она просто решила изменить жизнь и исчезла?
– Может быть.
– Она была счастлива?
«Будь осторожна», – предупреждаю я сама себя. Тут нужно действовать мягко.
– Понятия не имею, – Кертис выглядит задумчивым.
– Ваша семья знала про них с Одеттой?
– Что?!
Проклятье. Он не знает. Ее брат. Хотя почему-то меня это не удивляет. Саския была такой многогранной. Я никогда не знала, какая она настоящая. Может, этого не знал и Кертис.
– Одетта и Саския, – говорю я. – Они были парой.
– Нет. Не может быть. – Кертис хмурится.
– Можешь мне поверить.
Он быстро мигает.
– Я знал, что Одетта предпочитает женщин, но…
– Откуда ты это знал?
Он мнется.
– В самом начале сезона я пригласил ее поужинать, и она сказала мне об этом.
Я откладываю это в памяти, чтобы потом переварить.
– Значит, ты утверждаешь, что моя сестра…
– Не мне навешивать на нее ярлыки, но они с Одеттой совершенно точно были парой.
– Ты уверена?
– Абсолютно.
Кертис неотрывно смотрит в огонь.
– Как бы отреагировала твоя семья? – спрашиваю я.
Никакого ответа.
– Кертис?
Его лицо искажает гримаса.
– Она мне ничего не говорила.
– Твоя семья не смогла бы принять то, что она встречается с женщиной?
– М-м-м. Смогла бы. Приняли бы. Проклятье, как я мог не знать?
Без часов кажется, что в здании царит полная тишина.
– Значит, ты думаешь, что она по доброй воле исчезла на десять лет? – продолжаю задавать вопросы я. – А затем вернулась, чтобы… сделать что?
Он отворачивается и смотрит в черноту за стеклом.
– Вот это-то меня и беспокоит.
Мне становится не по себе.
– Если ей хотелось устроить нам какую-нибудь гадость, зачем ждать целые десять лет? – спрашиваю я.
– Я никогда не понимал половину того, что она делала.
У меня в голове снова звучит голос Саскии: «Я с ним еще поквитаюсь».
Я так и не выяснила, из-за нее Брент упал перед чемпионатом Великобритании или нет. Он сказал, что причиной было ослабшее крепление. Он ненадолго снимал сноуборд, чтобы перекусить, и я предполагаю, что Саския ослабила крепление. В этом и заключалась проблема – она была такая умная и хитрая, что было невозможно поймать ее за руку.
Кертис поднимается на ноги.
– Я полностью вымотан, а у тебя болит нога. Сейчас мы больше ничего не можем сделать. – Он опускает руку в карман куртки за фонариком. – Пусть будет у тебя. Я провожу тебя до твоей комнаты.
Я встаю, и мой взгляд снова опускается на пустые гвоздики на стене. И я внезапно вспоминаю, что на них лежало.
Старый топор-ледоруб.
Глава 42
Десять лет назад
Сегодня часы у меня в голове тикают особенно громко. Время идет неумолимо. Сегодня последний тренировочный день перед чемпионатом Великобритании. Но я не готова.
Каждый раз, оказываясь у верха хафпайпа, я думаю о том, чтобы попробовать крипплер, но что-то меня останавливает. Я пытаюсь говорить себе, что это здравый смысл. Если я получу травму сегодня, я не смогу соревноваться завтра, мои спонсоры найдут более успешную спортсменку и будут поддерживать ее.
Однако в глубине души я знаю, что это страх.
В хафпайпе столпотворение. Всю неделю сюда прибывали британские сноубордисты – кто-то прилетел на самолете, кто-то приехал на машине. Они прибывали сюда из всех мест, где тренировались этой зимой, и сегодня они все здесь, показывают свое мастерство. Две девушки, с которыми я познакомилась на прошлогоднем чемпионате Великобритании, подходят поздороваться. Прибыла и Клер Доннахью, занимающая первую позицию в британском рейтинге. Брент выполняет высокие вылеты, на травмированном колене бандаж. Кажется, что у Кертиса наконец получается хаакон-флип. Дейл повредил запястье и рано ушел со склона, чтобы показаться физиотерапевту.
