Так он может говорить только об одном деле. Ничего другого он не может иметь в виду. У меня в голове мелькают образы. Его большие руки сжимаются на горле его сестры. Или он убивает ее одним из больших кухонных ножей. Или толкает ее с высокого обрыва. Или…
Кертис бросает взгляд через плечо на дверь.
– Только не говори им, ладно?
У него какой-то дикий взгляд. Что он собирается со мной сделать после своего признания? Он расправится со мной так же, как расправился с ней? Там, на льду?
Я сталкиваю его с себя. Боль пронзает мое колено, когда я стараюсь выбраться из-под него, а потом хромаю к двери, все еще с голой грудью.
Кертис идет за мной, а потом не дает открыть дверь.
– Милла!
– Выпусти меня.
– Пожалуйста.
Я слышу отчаяние у него в голосе. Его сестра умела находить самые болезненные точки у нас у всех. И ей нравилось доводить людей до крайности, смотреть, как человек срывается, просто ради забавы, чтобы посмотреть, что произойдет. После двадцати лет такой жизни он вполне мог не выдержать, и это понятно.
Я поворачиваюсь к нему лицом.
– Ты не обязан мне ничего говорить.
У меня дрожит голос. Если все случившееся всплывет наружу, он получит пожизненное. Лучше мне не знать.
– Должен. Мне следовало раньше тебе это сказать. – Он сглатывает. – Ты меня возненавидишь, но я надеюсь, что у меня все-таки есть шанс – и ты поймешь. Ладно…
Он делает глубокий вдох.
Мне хочется закрыть ладонью его рот. После того, как он мне это скажет, мне придется сообщить об этом в правоохранительные органы.
Не так ли?
Глава 46
Десять лет назад
Я смотрю, как Кертис проталкивается сквозь толпу, собравшуюся в баре «Сияние», чтобы добраться до Жюльена. У меня все смешалось в голове, я запуталась и до сих пор не знаю, что мне делать завтра.
Дейл прав? Могу ли я верить чему-то из того, что сказал Кертис, или он все это время был на стороне своей сестры?
Дейл все еще пытается привлечь внимание Хизер. Обычно ему не приходится ждать, когда ему здесь принесут напитки, но сегодня вечером кажется, что Хизер его игнорирует. Вероятно, они снова поругались. Надеюсь, она не узнала, что я его поцеловала. Это последнее, что нам всем нужно.
Я беру две бутылки «Оранжины» и несу через зал Бренту. Я не уверена, что он теперь возьмет у меня напиток.
– Я хотела пожелать тебе удачи завтра.
Брент берет бутылку и грустно улыбается.
– И тебе удачи, Милла.
– Спасибо. Мне она потребуется.
– Знаешь, я никогда не хотел тебя сдерживать.
– Я знаю.
Я пью «Оранжину» маленькими глотками. В ней много сахара, и мне следовало бы пить сок, но наша маленькая компания этой зимой пристрастилась к этому напитку.
Но нас доносится голос Кертиса, который звучит громче, чем музыка.
– Она не заинтересована, понял? – говорит он Жюльену. Потом Кертис переходит на французский, предположительно повторяет слова и на родном языке Жюльена, чтобы до того уж точно дошло.
– Значит, тебе придется соревноваться с Одеттой? – спрашивает Брент.
Я издаю стон.
– Не напоминай мне об этом.
– Не волнуйся по этому поводу. Ее выступление никак не повлияет на британский рейтинг.
– Оно повлияет на то, что увидят зрители. – Я меняю тему: – Кертис иногда дает тебе советы по сноубордингу. Ты ему веришь?
– Да, а почему ты спрашиваешь? – мгновенно реагирует Брент.
– Просто… А ты не считаешь странным то, что он тебе помогает? Ведь может оказаться так, что он помогает тебе выиграть у себя. Ты не думаешь, что он может преднамеренно тебе посоветовать… – Я пытаюсь подобрать нужные слова.
– Ты имеешь в виду: преднамеренно дать мне неправильный совет? Нет. Он не такой.
– Но он такой серьезный соперник.
В другой части зала Жюльен исчез, а Кертис разговаривает с двумя парнями, которых я не знаю.
– Тебе нужно кое-что понять, – говорит Брент. – Кертис знает массу людей и кажется очень дружелюбным парнем, но вокруг него воздвигнуты стены в километр высотой. Есть внутренний круг, а все, кто в этот круг не входит, являются потенциальными противниками или соперниками. Но если ты входишь в его внутренний круг, то этот парень за тебя убьет.
– Понятно, – медленно произношу я.
– Но это доверие нужно заслужить.
– А ты заслужил?
– Да, – кивает Брент. – Хотя потребовалось немало времени.
– А Дейл входит во внутренний круг?
– Нет. Дейл его бесит.
– Да, я заметила. – Две сильные личности, борющиеся за доминирование. – А я? Я вхожу во внутренний круг?
Брент отводит взгляд и смотрит куда-то в сторону.
– Сложно сказать, – говорит он.
Другими словами: нет. Ответ болезненный, но это правда. Я могла на короткое время попасть во внутренний круг после того, как Саския меня закопала, но сегодняшний заезд лишил меня всех шансов.
Я потягиваю напиток маленькими глотками, раздумывая, кто входит в мой внутренний круг. Мой брат превращает мою жизнь в ад, когда у него возникает такое желание, и у меня есть претензии к обоим родителям. Мы с Брентом какое-то время были близки, но наши отношения закончились. Какое-то время Одетта казалась мне близким человеком, но теперь близости между нами нет и быть не может. Сноубординг дистанцировал меня от подруг, оставшихся дома. Это исключительно моя вина, потому что всегда, когда мне приходилось выбирать между ними и сноубордингом, я выбирала спорт, а не дни рождения (я даже не ходила на празднования совершеннолетия), помолвки и другие мероприятия.
Значит, никого нет. У меня нет внутреннего круга
Везде вокруг меня смеются и болтают группы друзей. Как так получилось? Как я до этого дошла? Я одна и совсем без друзей вечером перед самыми важными соревнованиями в моей карьере.
Брент слегка толкает меня локтем.
– Хочешь, чтобы я зашел за тобой утром? Можем вместе поехать наверх.
– Да, отлично!
Искра надежды. Может, все еще образуется. И мы с Брентом останемся друзьями.
Хизер суетится, бегает по залу. Сейчас она убирает пустые стаканы в кабинке, где устроилась Саския. Хизер сбивает наполовину выпитую Саскией бутылку «Оранжины». Саския что-то говорит, и Хизер распрямляется. Она явно в ярости. Саския тоже поднимается на ноги, ее серебристый топ сияет. Они о чем-то спорят, Хизер злится все больше и больше, хотя мне с моего места из-за музыки не слышно ни слова.
