Одетта шокированно смотрит на Саскию, потом тоже встает. Она кричит на Саскию на французском, а потом выбегает из бара.
Что, ради всего святого, сказала Хизер?
Саския склоняется поближе к Хизер и говорит ей что-то на ухо. Хизер дает ей пощечину.
– Сука! – орет Хизер так громко, что я ее слышу.
Саския бьет Хизер по лицу так сильно, что та отшатывается, и чуть не падает.
Я не успеваю глазом моргнуть, как вижу Дейла, несущегося через зал от барной стойки. Он толкает Саскию сзади. Она задевает стул, и они оба падают в кабинку, Дейл сверху.
Кертис вскакивает с места, чтобы стащить Дейла с Саскии. Толпа расступается, увидев, как они сцепились друг с другом. Музыка смолкает, в баре воцаряется тишина.
– Следи за своей сестрой! Ее на поводке надо держать, – орет Дейл.
– Она не собака, – отвечает Кертис.
– Насчет этого не уверен, – заявляет Дейл.
Кулак Кертиса летит к цели так быстро, что я не успеваю заметить, как он поднял руку. Дейла шатает, он хватается за челюсть, потом бросается вперед. Дейл направляет удар на Кертиса, то тот уклоняется, и удар Дейла приходится по касательной, едва задевая ухо.
К ним бросаются трое крупных вышибал. Двое хватают Кертиса за руки и заламывают их за спину под диким углом. Кертис издает стон, его лицо становится белым. Проклятье! Его больное плечо…
Дейл снова пытается врезать Кертису, а когда между ними встает третий вышибала, Дейл наносит ему удар вместо Кертиса. Словно из ниоткуда появляются другие сотрудники службы безопасности, возглавляемые мужчиной в костюме. То есть он идет последним, но очевидно, что он у них главный, и он что-то рявкает на французском.
Вышибалы тащат Дейла и Кертиса к черному ходу. Дейл как-то странно держит одну руку. Он, вероятно, очень сильно ее ударил, потому что даже не пытается сопротивляться.
Хизер обеспокоенно смотрит в направлении Дейла, но мужчина в костюме манит ее к себе.
– Что, черт побери, это было? – спрашивает Брент.
– Понятия не имею, – отвечаю я. – И я абсолютно трезвая.
– Надо посмотреть, куда они их поведут. – Брент тоже направляется к черному ходу.
За столом остается одна Саския. Она снова держит себя в руках, снова невозмутима. Она ловит мой взгляд и пожимает плечами, словно случившееся ее не касается и не волнует.
Я проталкиваюсь сквозь толпу к запасному выходу вслед за Брентом, но один из вышибал преграждает мне путь. Мне придется выйти через главный вход.
Мужчина в костюме разговаривает с Хизер. Явно отчитывает ее, потому что она стоит, повесив голову.
Саския хватает меня за руку, когда я прохожу мимо.
– С ними все будет в порядке. Сядь.
– Ты думаешь? – спрашиваю я.
– Они большие мальчики.
Все вышибалы возвращаются в зал. Кертис, Брент и Дейл уже, вероятно, дошли до середины улицы.
Саския кивает на сиденье рядом с собой:
– Присядь.
Я в замешательстве. Что ей нужно теперь? Саския – последний человек, с которым мне хотелось бы проводить время, но, возможно, это мой шанс, и такой возможности мне больше не представится. Я все еще не составила план своего выступления на чемпионате Великобритании. Если я пойму, как сильно она собирается завтра рисковать, то я смогу оценить степень необходимого риска, на который мне придется пойти.
Я с неохотой устраиваюсь рядом с ней.
– Знаешь, почему они меня отсюда не вышвырнули? – спрашивает она.
– И почему же?
Она кивает на самого крупного вышибалу, который оглядывает зал, скрестив руки на груди над широким ремнем.
– Они надеются на продолжение. На настоящую женскую драку. На срывание одежды друг с друга и все в таком роде.
Хизер идет к выходу, надев кожаную куртку, выглядит сильно расстроенной.
– Я думаю, что ее уволили, – говорю я.
– Так ей и надо, глупой корове, – отвечает Саския.
Я оглядываюсь вокруг. Никого из нашей компании в зале нет. Остались только она и я.
Глава 47
Наши дни
– Это сделал я, – признается Кертис. – Это я пригласил всех сюда.
И снова доски пола шатаются у меня под ногами, только на этот раз создается ощущение, что лед под зданием треснул, и все оно сейчас свалится в образовавшуюся расщелину.
Мне нужно отсюда выбраться. Боль опять пронзает мое колено, когда я поворачиваюсь к двери, но это ничто в сравнении с болью, которая разрывает меня изнутри.
– Мама так и не смогла смириться с исчезновением Саскии, – быстро продолжает Кертис. – У нее уже было три нервных срыва.
Я отпираю дверь. Я голая, начиная от талии и выше, но мне плевать.
– В тот день, когда Саскию официально признали умершей, мама попыталась покончить жизнь самоубийством.
Я кладу руку на ручку двери и замираю. Я в замешательстве. Это произошло всего две недели назад. Неудивительно, что Кертис на взводе.
– Это была последняя возможность. Последняя попытка выяснить правду. Потому что мама не оставит свои попытки.
Я медленно поворачиваюсь.
Кертис выглядит почти таким же сломленным, как десять лет назад, когда отряд горноспасательной службы прекратил поиски его сестры.
– Если бы мы нашли труп, то это дало бы маме возможность закрыть крышку гроба – во всех смыслах. Мы могли бы… – У него срывается голос. – Похоронить ее. Или, по крайней мере, узнать, что с ней случилось. Хуже всего – неизвестность. Мама представляет самые жуткие вещи – ее кто-то похитил или что-то в этом роде, хотя, вероятно, просто произошел несчастный случай. Я подумал, что, возможно, мне удастся ее хоть немного успокоить. Но я никогда не планировал это.
Я ищу свою термофутболку, но не вижу ее, поэтому скрещиваю руки на груди.
– А что ты планировал?
– Весело провести выходные. Это был шанс вспомнить прошлое и поговорить о том, как кто из нас жил эти десять лет. – Он снимает с кровати одеяло и завертывает меня в него. – Вот так будет лучше, а то замерзнешь.
Кертис обнимает меня, когда завертывает в одеяло. Ткань кажется гладкой и холодной, когда касается моей груди.
– Я планировал вас всех напоить и посмотреть, не удастся ли получить ответы хоть на какие-то вопросы. Или, может, даже подсказку. Причину. Что угодно. Я еще тогда, десять лет назад чувствовал, что ты не все мне рассказала, и я подумал, что по прошествии такого количества времени ты вполне можешь быть готова поговорить о случившемся. – Он потирает свои голые бицепсы. – Может, я что-то узнал бы, может и нет, но я, по крайней мере, предпринял попытку. Хочешь сесть?
