Я качаю головой. Сколько же он мне врал! Меня тошнит.
Он сам завертывается в одеяло и усаживается на кровати, скрестив ноги по-турецки.
– «Ледокол»? – спрашиваю я.
– Не имеет ко мне никакого отношения. – Вероятно, Кертис видит скептическое выражение моего лица, потому что быстро добавляет: – На самом деле. Понятия не имею, откуда взялся тот ящик. У меня был совсем другой план. Не такой хитрый и изощренный.
– Телефоны взял ты?
– Нет. Я разослал приглашения и заплатил за размещение. Это все. Клянусь.
У меня болит колено. Я устраиваюсь на краешке кровати, подальше от Кертиса.
– Но зачем было собирать нас именно здесь?
– Вначале я думал про Великобританию – собраться в каком-то баре в Лондоне или еще где-то, но потом вспомнил о том, как все закончилось десять лет назад. Я не знал, захотят ли члены нашей группы снова видеть друг друга. Я решил, что если приглашу вас сюда, то вы не сможете устоять.
– Скорее: не сможем так просто встать и уйти.
– Я это не планировал. То есть я знал, что мы здесь будем единственными гостями, но я думал, что будет и обслуживающий персонал.
– А почему ты подписался моим именем?
– Несколько лет назад я пару раз отправлял письма Бренту, но он ни разу не ответил. А когда мама… Я должен был что-то предпринять. Да, я знаю, что так делать не следовало, но я был в отчаянии. Я подумал, что если придет письмо от тебя, то Брент вполне может приехать. И Дейл уж точно не поехал бы, если бы думал, что приглашаю я. В любом случае и на приглашение от тебя Хизер ответила отрицательно.
– И тогда ты решил ее шантажировать. «Приезжай, или я все расскажу».
– Да, – говорит он и отворачивается.
– Откуда ты узнал про Брента и Хизер? Брент сказал, что никто не знает.
– Я их слышал. Я решил вздремнуть перед тем, как в тот день идти в бар «Сияние». Узнать голос Хизер было несложно.
– Вот, значит, как. – Мне нужно забыть про свою обиду и сосредоточиться. Нужно разобраться с этой загадкой! – С кем ты разговаривал на курорте, когда бронировал размещение?
– С неким типом по имени Ромен. Директор куда-то уехал. Я вообще не был уверен, что нас сюда пустят в это время года – погода же очень непредсказуемая. Но я все равно позвонил, объяснил, что хочу, а они потом сами перезвонили и сказали, во сколько мне это обойдется.
– Лично ты с кем-нибудь встречался?
– Нет. Решал все вопросы по телефону и электронной почте. Здание администрации курорта было закрыто, когда я вчера проходил мимо него. Но Ромен меня об этом предупреждал. Он сказал, что к нашему приезду все подготовят. Но когда мы вышли из «пузыря», и никого не оказалось на платформе, я почувствовал, что что-то не так.
– Так почему ты ничего не сказал?
Кертис выглядит сконфуженным.
– Это бы не позволило мне добиться цели. Я же не просто так собрал вас всех здесь. Я решил, что подыграю, пока не разберусь, что происходит. В любом случае игра в «Ледокол» в некотором роде была мне на руку.
– Как ты объяснишь все, что происходило, начиная со вчерашнего дня?
Кертис бросает взгляд на дверь и говорит гораздо тише:
– Кто-то вмешался и ведет игру по своим правилам.
– Кто-то с курорта?
Как только я произношу это вслух, я понимаю, в чем тут проблема. «Ледокол». Тот, кто написал те «секреты» на карточках, не был посторонним человеком. Но каким образом…
– Подумай, – прерывает поток моих размышлений Кертис. – В этой местности живут бедные люди. Промышленности нет, работа в основном сезонная. Директора на месте нет. В это время года просто не может быть много штатных сотрудников. Можно легко подкупить одного из них. Предполагаю, что и платить много не пришлось. Насколько им известно, мы тут только на выходные. Вполне можно отключить подъемник и немного поиграть с нами.
Я дергаюсь от его слов. Почему он это сказал?
Я хочу ему верить и изучающе смотрю на его лицо.
– Оставить здесь людей без возможности спуститься вниз? Они потеряют работу.
– Если это сотрудник, который работает по временному контракту, то и потеряет он немного. Может, ему сказали, что мы позвоним, когда захотим спуститься, или что мы сами съедем вниз со склона. Кто знает-то? – Кертис хмурится. – Но это все как раз в стиле моей сестры.
Боль в его глазах кажется искренней.
– Но зачем ей это делать?
Я немного съеживаюсь, спрашивая это, потому что сама знаю, по крайней мере, одну причину.
– Не уверен. – Кертис мгновение смотрит в затененный угол, потом его взгляд снова возвращается ко мне. – В любом случае мне очень жаль.
Я не знаю, куда девать глаза. Если во всех остальных случаях он и говорил правду, то все равно он врал мне про приглашения.
Но по крайней мере, он наконец мне во всем признался. Он смелее, чем я. В некотором смысле я могу понять, почему он так поступил – его семья всегда для него много значила. И я даже понимаю, почему он подозревает меня. Он становился свидетелем моих самых неприглядных поступков. И он прав: он многого не знает о последних часах жизни Саскии.
– А зачем ты сейчас мне это рассказал? – спрашиваю я.
– Я ждал, пока не буду знать точно.
– Что я не убивала ее?
– Да.
– А теперь ты знаешь? Ну, это уже что-то.
Кертис молчит. Я смотрю на него.
– Ты до сих пор меня подозреваешь. Тем не менее так меня целуешь?
Он пожимает плечами, в его глазах грусть.
– Ты мне нравишься, Милла. Всегда нравилась. А если вспомнить, что она творила, как она пыталась тебя… Я много думал об этом на протяжении всех этих лет и решил, что если это ты… то, вероятно, это был несчастный случай или самооборона. А если так, то я могу с этим жить.
Он внимательно смотрит мне в лицо. Сейчас самое подходящее время открыть ему правду. Но раздается стук в дверь.
Кертис выражается непечатно.
– Лучше открой, – говорю я.
Он слезает с кровати и приоткрывает дверь – только щелочку.
– Я слышал шум.
Проклятье. Это голос Брента.
– И Милла не открывает дверь.
– Э-э-э… – Кертис бросает взгляд через плечо на меня.
Я подтягиваю одеяло до подбородка.
– Все в порядке. Открывай дверь.
Кертис широко распахивает ее. Брент вздрагивает, когда видит меня здесь. Я снова причинила ему боль.
– Я ничего не слышал, – заявляет Кертис.
– И я не слышала, – говорю я.
