– Вероятно.
– Со звуком?
– Вполне может быть.
Кертис берется за деревянную планку, явно испытывая искушение сорвать ее со стены, хотя в конце концов оставляет ее висеть там, где висела, и тянет меня к двери.
Я склоняюсь поближе к нему.
– Обычная камера видеонаблюдения ведь не была бы так спрятана, да?
– Нет, не была бы.
– Как ты считаешь: а еще есть?
Он закрывает глаза.
– Могут быть везде, где угодно. По всему зданию. За нами могут следить с помощью ноутбука, телефона, еще какой-то техники.
– Но зачем?
– Пока у меня нет ответа на этот вопрос. Но я догадываюсь, почему они снова включили подачу электричества. Вероятно, работа аккумулятора рассчитана только на несколько часов. – Кертис подхватывает свой сноуборд. – Пошли. Чем быстрее закончим поиски, тем быстрее сможем убраться отсюда.
– А Брента не следует предупредить?
Кертис прикусывает губу.
– Он должен знать. – Даже если Кертис не доверяет Бренту, я сама доверяю. Наверное.
Кертис вручает мне бананы.
– Жди здесь. Я сейчас вернусь.
Он бежит трусцой по коридору со сноубордом под мышкой. Я продолжаю путь по коридору, мимо шкафчиков для лыж к главному входу. По пути я очищаю бананы. Мне хочется посмотреть, что с погодой с этой стороны здания.
Стеклянная панель снаружи покрыта инеем. Я опускаю сноуборд на пол и достаю перчатки из кармана.
Ко мне бежит Кертис.
– Я же велел тебе меня подождать! Почему ты никогда меня не слушаешь?
– Я знала, что ты меня догонишь, – отвечаю я.
Он раскраснелся.
– Я пытаюсь сделать все возможное, чтобы мы отсюда выбрались целыми и невредимыми. Но мне нужно знать, что ты будешь делать то, что я скажу.
– Ты скажешь «прыгай», и я должна буду прыгнуть? Ты это имеешь в виду?
Сейчас не время и не место для этого разговора, но я не могу сдержаться.
Я вижу, как сжимается его челюсть.
– Да. Иногда.
– А если я тебе скажу «прыгай», ты прыгнешь?
Судя по выражению его лица, ему никогда не приходило в голову, что так могут вести себя оба партнера.
– Ладно, твоя взяла, – говорит он более мягким голосом.
Я сую ему второй банан.
– Я тебе поверю, когда увижу, как ты это делаешь, – говорю я.
Мы впиваемся зубами в бананы, наблюдая друг за другом. Когда я доедаю банан, я бросаю шкурку на верх ряда шкафчиков, вытираю руки о свои спортивные штаны и целую Кертиса в щеку. Он ловит мои руки и целует меня по-настоящему. Мы отделяемся друг от друга и смущенно смотрим друг на друга. Наша первая ссора.
Мы надеваем лавинные датчики и перчатки. Лавинный датчик Дейла валяется на полу рядом с его оранжевыми очками от Oakley. Я стараюсь на них не смотреть.
Кертис держит отвертку в руке наготове и толкает дверь. Сильный порыв ледяного ветра толкает нас назад, словно не хочет, чтобы мы выходили из здания. Мы наклоняем головы и выходим наружу.
Перед нами простирается огромный ледник Дьябль. Мы с Кертисом – два цветных пятна на фоне черно-белого пейзажа. Я чувствую себя незащищенной. Судя по тому, как Кертис сжимает отвертку, он чувствует себя точно так же.
От наших сноубордов нет никакого толку при движении по ровной поверхности, поэтому мы оставляем их у стены так, чтобы мы могли их видеть.
– Давай быстро сделаем круг, – предлагает Кертис. Изо рта у него вылетает пар. – Держись рядом со мной.
Снег хрустит под ногами, когда я хромаю вверх по склону позади него. Воздух здесь особенно холодный. Я надеваю капюшон и опускаю подбородок, чтобы прикрыть его воротником. Поиски кажутся бессмысленными. Если бедный Дейл провел здесь всю ночь, то замерз уже несколько часов назад. Он должен быть мертв.
– Ветер усилился, – кричит Кертис, когда налетает очередной порыв и буквально отбрасывает нас в сторону.
Облака висят низко, солнце напоминает горящий белый шар, который пытается прорваться сквозь тучи. Бесполезно. Солнце проиграет это сражение – темные тучи надвигаются с востока. Скоро пойдет снег: я чувствую влагу на щеках.
Мы проходим мимо гаражей, в которых стоят ратраки, и дергаем каждую дверь по очереди, но все они заперты. И сараи тоже. Мои чувства обостряются. Дейл где-то здесь? И кто-то еще? Я бросаю взгляд через плечо, но никого нет.
Колено пульсирует. Ветер сдувает верхний слой снега, кружит его у нас на пути, и от этого мы плохо видим куда идем и на что наступаем.
Кертис замедляет шаг.
– Ты что-то замолчал, – замечаю я.
Он останавливается. Поворачивается.
– Почему ты пришла ко мне прошлой ночью, а не десять лет назад?
О боже. Но он имеет право спросить. Я пытаюсь подобрать слова.
– У меня были к тебе чувства тогда, но они…
Проклятье! Как это тяжело сказать вслух.
– Я знал, что ты ко мне что-то чувствуешь, – говорит он. – И я тоже был к тебе неравнодушен.
Я делаю глубокий вдох.
– Я не хотела, чтобы отношения с тобой наложили отпечаток на мои тренировки, на то, чего я хотела добиться.
Он переваривает услышанное.
– Понятно, – кивает он.
– А ты хотел бы?
Он отвечает не сразу. Единственный звук, который я слышу, – это завывания ветра.
– Не знаю, – наконец признается Кертис. – И мне не представился шанс это выяснить.
Я чувствую ком в горле.
– А сейчас? – спрашивает Кертис. – Теперь ты можешь впустить меня в свою жизнь?
Я сглатываю.
– Надеюсь. А ты меня?
Он приподнимает очки и смотрит на меня таким взглядом, что у меня ноги подкашиваются.
– Да.
Если бы не было так холодно, я бы покраснела. Я не могу сдержать улыбку, и он тоже.
Кертис опускает очки.
– Давай лучше поскорее с этим закончим, – говорит он хриплым голосом.
Мы идем вверх по склону. Мне следует рассказать ему про нас с Саскией, но что именно я могу ему сказать? Как все это началось? Это была извращенная попытка нанести ей удар, из которой ничего не получилось. Мне придется объяснять, что, по крайней мере, для меня эта попытка превратилась в нечто другое. Я много думала об этом на протяжении всех этих лет и до сих пор пытаюсь понять, что же тогда произошло.
Я никогда раньше не встречала никого похожего на Саскию и, вероятно, никогда больше не встречу. Да, с ней многое было не так, но в ней также было и много черт, достойных восхищения. Сила характера, смелость. Ей не требовалось, чтобы ее любили, она не стремилась нравиться и поэтому нравилась мне. Может, даже я ее любила. Каким-то образом.
