– Что? Нет. Это она.
Я смотрю на экран. Женщина определенно похожа на Саскию. Но все-таки…
Брент опускается на колени рядом с Кертисом.
– Мне очень жаль, братишка, – произносит он надтреснутым голосом.
Кертис смотрит то на Брента, то на экран. Я могу понять, в каком он сейчас смятении. Одна его часть пытается переварить то, что только что сказал Брент. Другая его часть хочет верить, что на улице сейчас находится его сестра, живая и здоровая, хотя он в ужасе от того, что она натворила.
И что это означает. Исчезнуть на десять лет, а потом вернуться, чтобы сотворить все это с нами, могла только психопатка.
Но ведь Саския и на самом деле ненормальная?
Брент склоняет голову.
– Мне так… Прости. – Он сглатывает.
Фигура на экране делает шаг вперед и исчезает из вида. Она идет к нам. Я хочу все услышать, но она – кто бы она ни была – может появиться здесь в любую минуту.
– Нам нужно идти, – говорю я.
Но куда?
Съехать вниз. Это лучший вариант. И надеяться, что мы сделаем это быстрее ее. Боль опять пронзает мое колено и напоминает мне о том, что воплотить эту идею в жизнь будет проблематично. Я дергаю Кертиса за рукав.
– Мне нужен спортивный тейп, про который ты говорил. Сейчас.
Кертис не двигается с места, и я не знаю, слышал ли он меня вообще.
– Рассказывай, – говорит он Бренту.
Брент смотрит на Кертиса, в его глазах боль и мука. Голос дрожит, руки тоже дрожат.
– Утром перед соревнованиями я пришел в квартиру Миллы. И застал ее в постели вместе с твоей сестрой.
Кертис поворачивается ко мне. Он шокирован.
О боже. Он все-таки узнал об этом и, вероятно, самым худшим образом из возможных.
– Я шел по улице, словно в тумане, – продолжает Брент. – Саския догнала меня через несколько кварталов. Она смеялась. Знаете, что она сказала? – Он делает глубокий вдох, продолжая дрожать. – «Милла была удовлетворена впервые за всю зиму».
– Это неправда, – говорю я.
Я прекрасно могу представить, как Саския это сказала. Она поклялась поквитаться с Брентом за то, что он унизил ее в вагончике фуникулера, и тут она получила прекрасную возможность. Страдания Брента могли ее только позабавить. И она была готова поглубже запустить коготки, посмотреть, не удастся ли принести ему еще больше боли.
– «Как тебе ощущения? Тебя бросили ради девушки», – продолжает пересказывать Брент, сжимая кулаки.
– Ничего подобного я не делала! – протестую я.
Но сейчас не время с этим разбираться. Мы не можем себе это позволить. Я выглядываю в коридор. Никого. Я закрываю дверь, но не могу ее запереть. Проклятье.
– Дело не в том, что ты променяла меня на девушку, – объясняет Брент. – А на нее. После всего того, что она с тобой сделала. После того, что она устраивала всем нам. Ты очень много для меня значила, а ты вместо меня выбрала своего злейшего врага. Что я должен был почувствовать? А она все злорадствовала. – Брент смотрит на свои руки так, словно они принадлежат другому человеку. – В следующее мгновение я толкнул ее.
Он больше не может говорить. Сует кулак себе в рот.
И тут до меня доходит. Широкие плечи Брента теперь постоянно опущены. И вызвано это не тем, что он носит кирпичи.
Несколько секунд единственный звук, который мы слышим, – это сдавленные рыдания Брента, пока он пытается взять себя в руки.
– Я не хотел, чтобы она пострадала. То есть хотел. Но я не собирался ее убивать. Было скользко. Она поскользнулась и упала на спину, ударившись головой о мостовую.
Он снова сует руку в рот и сильно кусает. Закрывает глаза.
У меня все скручивается внутри. Но в то же время я понимаю, почему он ее толкнул. Бывали случаи, когда мне самой хотелось ее толкнуть. Она пробуждала во всех нас ярость и желание выплеснуть ее физически.
Брент открывает глаза. И смотрит на Кертиса.
– Скажи что-нибудь.
Но Кертис просто сидит на месте, словно не может полностью переварить услышанное.
Я прикладываю ухо к двери. Та женщина идет сюда?
Брент раскачивается из стороны в сторону, наблюдая за Кертисом полными ужаса глазами. Ему трудно говорить, он будто выдавливает из себя каждое слово.
– Она не шевелилась. Я запаниковал. Было всего восемь утра, подъемники должны были открыться только через полчаса. На улице никого. Телефон с собой я не взял, но мы находились как раз перед их с Хизер домом, так что я затащил ее внутрь. Она дышала. Я сказал Хизер, чтобы вызвала «Скорую». – Он замолкает. Переводит взгляд с Кертиса на меня. – Хизер сказала, что меня посадят в тюрьму.
Кертис плотно сжимает челюсти, неотрывно смотрит на Брента.
– Мы… спорили об этом. – Брент сглатывает. – Хизер не спала после драки в баре «Сияние», а Дейл все еще оставался в больнице. Мы сильно поругались. Я вышел из комнаты, чтобы остыть, а когда вернулся, Хизер склонялась над ней. – Он снова замолкает и сглатывает. – И прижимала подушку к ее лицу.
Я хватаюсь рукой за стену. Значит, они сделали это вдвоем. Хизер и Брент.
– Я схватился за подушку. Спросил Хизер, что она, черт побери, делает. Хизер ответила: «Она – чудовище! Посмотри, как она обращается с нами!»
Брент смотрит куда-то перед собой, взгляд у него не сфокусирован. Он как будто снова переживает тот ужас, свидетелем которого стал. Потом он продолжает слабым дрожащим голосом:
– Если она и была жива, тогда она точно умерла.
Брент опускает голову. Мы с Кертисом ждем.
Наконец Брент продолжает свой рассказ.
– Нам нужно было от нее избавиться. Я мог придумать только один способ – поднять ее на ледник и найти расщелину. Вы помните ее большую сумку для сноубордов?
Я слышу, как Кертис громко вдыхает.
Я помню ее голубую сумку на колесиках от Salomon. Как будто видела ее вчера. Саския иногда приходила вместе с ней на гору, когда ей требовалось взять с собой не один сноуборд. Люди часто поднимались наверх с сумками, в особенности во время соревнований. Полезно иметь запасной сноуборд на тот случай, если повредишь основной. Мы обычно спокойно оставляли свои вещи в разных местах на горе, и у меня ни разу ничего не украли.
– Мы запихали ее в эту сумку, – говорит Брент.
Сдавленный крик вылетает из груди у Кертиса.
– Она была на колесиках, но все равно мне было тяжело ее тащить, – продолжает Брент. – И мне требовалась помощь, чтобы открывать двери, да еще ведь были и мои вещи, поэтому я заставил Хизер пойти со мной. В «пузыре» Хизер чуть не лишилась чувств. Ей показалось, что сумка двигается.
