– Идите.
Мы идем, глядя в затылок друг другу, Брент впереди. Он прикрывает лицо рукой от падающего снега. Я иду за Брентом, следом Кертис. Я постоянно оглядываюсь в поисках других ловушек. Хотя я их, конечно, не увижу. Я хромаю, да еще и мы все проваливаемся по колено в снег, поэтому движемся медленно. При каждом шаге мою ногу пронзает боль.
Я оглядываюсь назад на Одетту. Она катится на лыжах, и когда она передвигается на них, не заметно никакой скованности, которую я видела раньше. Движения кажутся легкими, плавными и естественными, как будто лыжи являются продолжением ее ног.
– Куда ты нас ведешь? – спрашиваю я.
Она только смеется. Если она хочет нас убить, почему просто не пристрелит?
О боже! Я думаю, что знаю ответ. Если нас найдут с пулями в телах, то ведь можно определить, из какого оружия стреляли, и эти пули могут вывести на нее. А если нас найдут в какой-нибудь расщелине, то это будет выглядеть как еще один несчастный случай.
Я обнимаю себя руками. Ветер пронизывает мой худи насквозь. Я снова бросаю взгляд через плечо. Одетта осторожничает – держится от нас на расстоянии. Нам следовало бы бороться, но один вид винтовки приводит меня в ужас. Может, она и не хочет стрелять в нас, но выстрелит, если потребуется, а если она на самом деле стреляет так хорошо, как говорила, ей не нужно к нам приближаться.
С каждым шагом я все меньше и меньше верю в происходящее. Каждый шаг приближает меня к могиле. Почему я не пытаюсь бороться за жизнь? Но, с другой стороны, что я могу сделать? У меня есть выбор быть застреленной в спину, если я брошусь бежать, и замерзнуть в расщелине, если не побегу… Говорят, что когда очень сильно замерзаешь, то перестаешь чувствовать холод. Снова чувствуешь тепло. И мы там будем вместе.
Ветер постоянно ревет у нас в ушах. Теперь Одетта нас не услышит. Брент идет прямо передо мной. Я хватаю его за рукав.
– Она ведет нас к расщелине, – шепчу я.
Брент задумывается на мгновение, затем улыбается грустной улыбкой и вдруг кричит через плечо:
– Я могу тебе показать, где лежит Саския.
В какую игру он играет? Ледник движется со скоростью примерно сто метров в год. Я это знаю, потому что специально интересовалась.
– Ты считаешь меня дурой? – кричит ему Одетта. – Десять лет прошло. Там больше нет расщелины.
Но я слышу сомнение у нее в голосе.
– А ты откуда знаешь? – орет Брент.
– Что ты делаешь? – шепчу я.
Он не обращает на меня внимания и показывает пальцем на склон.
– Это вон там.
– Заткнись! – орет Одетта.
– Место ее последнего упокоения, – не унимается Брент. – Разве ты не хочешь на него взглянуть?
Одетта останавливается и задумывается.
– Хорошо. Покажи мне.
Мы меняем направление. Теперь мы идем вверх, туда, где мы вчера строили трамплин.
Я все еще не знаю, что планирует Брент, но сильно нервничаю.
Брент сжимает мою руку и говорит очень тихо:
– Я попытаюсь удрать и увести ее от вас. Ей нужен я. Я все это начал. У вас обоих на ногах спортивные ботинки. Бегите назад к зданию и хватайте сноуборды.
– Нет, Брент.
Он сжимает мои пальцы в перчатке.
– Я быстро бегаю. Она меня не увидит.
Только побежит он не в том направлении, в котором нужно, а вверх на ледник, на котором масса расщелин, и еще и в обуви на скользкой подошве. А для того, чтобы спуститься вниз, ему придется прокрасться мимо Одетты.
– Пожалуйста, не делай этого, – говорю я.
Но он смотрит вверх на склон, готовясь к забегу.
Я могла бы последовать за ним. Но это означает бросить Кертиса.
– Я даю тебе шанс, Милла. Не упусти его. – Брент выпускает мою руку.
И я позволяю ему это сделать.
Глава 63
Наши дни
Я притворяюсь, будто подвернула ногу, и падаю в снег. Вылетающий у меня из горла стон совсем не притворный. Мое несчастное колено. Мне кажется, я повредила его еще больше.
– Поднимайся, – резким тоном приказывает Одетта.
Я вижу через плечо, как она направляет на меня винтовку. Брент дает мне шанс, а я отвечаю ему тем же. Ответная любезность – несколько драгоценных секунд.
Небольшая фора.
– Немедленно! – орет Одетта.
Наш план срабатывает. Она не замечает, как исчезает Брент. Я представляю, как он бежит сквозь белую мглу, его длинные шаги.
– Не думаю, что смогу подняться, – говорю я.
– Я прострелю тебе колено.
Я держусь за ногу, желая, чтобы он убежал как можно дальше.
– Я больше не могу идти. Мне больно.
Еще пара секунд. Это все, что я могу ему дать.
– Эй! – Одетта понимает, что Брент исчез.
Я задерживаю дыхание, пока она принимает решение. Она застрелит нас, потом побежит за ним?
– Не двигайтесь!
Одетта просовывает руки в ремни винтовки, и та оказывается у нее за спиной. Похоже, Брент догадался правильно. Его она хочет убить больше всего, поэтому не может позволить ему уйти. Или, может, все гораздо проще. Она понимает, что я со своим травмированным коленом далеко не убегу, так что она вначале расправится с Брентом, а потом вернется за мной и Кертисом.
Она хватает в руки длинные лыжные палки и бросается вверх по склону, руки и ноги у нее работают очень слаженно. Ее быстрое ускорение приводит меня в ужас. Она уже исчезла в тумане. Мне плохо. У Брента нет шансов.
Я стараюсь отключить слух, чтобы не услышать звук выстрела, который определенно последует. Кертис тупо смотрит в белую мглу.
У меня в голове звучат последние слова Брента: «Не упусти его».
Я хватаю Кертиса за руку.
– Кертис! Бежим!
Никакого ответа. Я встряхиваю его.
– Кертис, ты мне нужен.
Он медленно поворачивает голову. Я вижу, какие усилия ему приходится прилагать, чтобы вернуться в реальность.
– Нам нужны наши сноуборды, – говорю я.
– А ты можешь ехать? – спрашивает Кертис.
– Мне придется.
Он хватает меня за руку, и мы спешим вниз по склону. Я сжимаю губы, пытаясь не думать о боли. В любую секунду может прозвучать выстрел. Я увеличиваю скорость.
Сквозь туман проступают темные очертания «Панорамы».
– Жди здесь, – приказывает Кертис. – Я возьму сноуборды.
Он возвращается через несколько секунд со сноубордами и куртками. Мы надеваем куртки, но сноуборды пока пристегивать бессмысленно. Нам нужно пересечь плоский участок до начала спуска вниз. Кертис обнимает меня за талию, поддерживая меня, и мы бежим вдоль верха скалы, так быстро как только можем в паудере глубиной сантиметров тридцать.
