Моим легким не хватает кислорода.
– Расщелина, – только и могу произнести я, хватая ртом воздух.
– Мы ее обойдем.
И будем надеяться, что здесь нет других.
Я все еще жду выстрела.
– Я не думаю, что она хочет нас застрелить, – говорю я.
– Почему нет? – спрашивает Кертис.
Снежинки попадают мне в рот каждый раз, когда я его открываю.
– Она предпочтет, чтобы мы… упали в расщелину. – Я тяжело дышу, хватаю ртом воздух. – Чтобы это выглядело, как несчастный случай.
– Давай быстрее, – подгоняет Кертис.
Белая мгла приобретает серый оттенок. Я готова отключиться, у меня темнеет в глазах, но часть своего веса я переношу на Кертиса, а он продолжает бежать, так что я тоже бегу.
Мне никогда в жизни не приходилось так напрягаться. Мы двигаемся по памяти – и мы почти преодолели ровный участок.
Звучит выстрел. Потом еще один. И еще. У меня скручивает все внутри, ноги почти подкашиваются.
Рука Кертиса крепче обхватывает меня.
– Не останавливайся.
У меня на глаза наворачиваются слезы, в очках собираются лужицы. Я ничего не вижу.
«Я не могу прекратить беспокоиться о тебе, Милла».
Он на самом деле беспокоился. До сих пор. И он только что это доказал.
«И я думал, что ты тоже волнуешься за меня и испытываешь ко мне какие-то чувства».
Почему мне потребовалось столько времени, чтобы понять, насколько он мне был дорог? На самом деле дорог? Я поняла это только сейчас… И теперь он никогда об этом не узнает, потому что я никогда этого не показывала. «Прости, Брент. Мне очень, очень жаль».
Мне нужно отделаться от этих мыслей и бороться за выживание, но я икаю и рыдаю. Хватаю ртом воздух. Сколько раз я заставляла его страдать. Я ненавижу себя за это. Он этого не заслужил. А я не заслужила его. Он сделал с Саскией то, что сделал, из-за меня и провел следующие десять лет – последние десять лет своей жизни, – страдая из-за этого.
Может, Одетта промазала. Или просто ранила его.
– Смотри! – показывает пальцем Кертис.
Впереди виднеется что-то черное – одна из меток на трассе. Значит, начинается спуск вниз.
Я возвращаюсь в реальность. Одетта может появиться здесь в любую минуту. Если она убила Брента, мы следующие на очереди. У нас нет шансов против нее. Кто такая биатлонистка на самом деле? Элитная охотница.
Я задерживаю Кертиса. Если он будет один, у него есть шанс спастись.
– Поезжай, – говорю я. – Пристегивай сноуборд и поезжай.
– Я не брошу тебя, – отвечает он.
– У меня слишком сильно болит колено. Мне нужно, чтобы ты спустился вниз и привел помощь.
– Нет.
У нас нет времени спорить.
– Помнишь, что я говорила тебе раньше? – напоминаю я ему в отчаянии. – Я тебе скажу «Прыгай», и ты должен прыгнуть?
– Помнишь, что я говорил тебе раньше? О том, что я готов впустить тебя в свою жизнь?
– Кертис! – Я не могу позволить себе плакать, больше не могу.
– Что ты будешь делать, если я уйду?
– Спрячусь. – Это свист ветра или звук приближающихся лыж? Я сильно сжимаю пальцы Кертиса. – Уходи! Пожалуйста!
Он смотрит на меня. И сжимает мои пальцы в ответ.
– Я приведу помощь.
Он исчезает, а я задеваю ногой за что-то в снегу. Топор-ледоруб. Я подхватываю его и оглядываюсь в поисках места, где я могла бы спрятаться. Есть только один вариант, но это то, что я надеялась больше никогда не делать. Сжимая топор в руке, я прыгаю в самый большой снежный нанос, который вижу, и закидываю себя снегом сверху так быстро, как только могу.
Я засыпаю ноги и тело. Вес снега придавливает меня в земле. Теперь руки и голова. Меня охватывает паника. Я не смогу дышать.
«Давай, ты все сможешь. Ты должна».
О боже, я уже слышу лыжи. Одетта до сих пор сильнее меня – и не только физически, у нее невероятная сила духа, даже после ее травмы. Я делаю последний вдох, кидаю снег себе на лицо и опускаю руки в снег. Он мокрый и холодный, лежит у меня на щеках. В голову приходит приводящая в ужас мысль. Ведь снег сейчас еще присыплет сверху и его слой может стать очень толстым. Везде вокруг меня.
И я останусь здесь навсегда, потому что он меня придавит.
Инстинкт самосохранения кричит во мне, приказывая встать, но сквозь маленькую дырочку я вижу, как приближается Одетта. Сердце начинает учащенно биться у меня в груди. Я не могу позволить себе дышать носом, чтобы не втянуть снег в себя, не задохнуться и не подавиться. Я делаю маленькие вдохи, чуть-чуть раскрывая губы.
Одетта оглядывается. У меня не было времени толком закопаться. Она заметит меня в любую секунду.
Откуда-то снизу доносится пронзительный свист. Одетта вскрикивает и срывает винтовку со спины. Зачем Кертис это сделал? Я с ужасом смотрю, как Одетта прицеливается.
Потом она опускает винтовку и что-то произносит себе под нос. Похоже, ругательство. Белая мгла. Она не видит Кертиса. Я представляю, как он несется вниз по длинному крутому склону на плато. У него получилось!
Одетта достает что-то из рюкзака – какой-то черный предмет размером с кирпич. Что это такое? Она что-то с ним делает, а потом бросает вниз.
Она зажимает уши, а через несколько секунд раздается грохот. Потом тишина. А потом еще один звук… Рокот становится громче и громче, создается впечатление, что вокруг нас рушится гора. Я в шоке, но я понимаю, что происходит. Одетта не могла разглядеть Кертиса, поэтому она запустила лавину.
А судя по звуку, сейчас снег сошел со всего склона и несется вниз.
Глава 64
Наши дни
Снежная лавина напоминает медленно двигающуюся волну бетона. Ее сила выталкивает из снега весь воздух, и как только она прекращает двигаться, снег застывает.
У меня все падает внутри, когда я представляю, как тело Кертиса несет по склону, переворачивая снова и снова.
«Не паникуй». Он знает, что делать. Он поплывет с этой волной, если сможет, и постарается держаться у поверхности. Когда движение волны замедлится, он расчистит немного места вокруг головы для дыхания – воздушный карман.
Если он не потерял сознание во время схода лавины.
Он знает, что нужно сохранять спокойствие и беречь запасы воздуха. Единственное, что он сейчас может сделать, – это ждать спасения. На нем есть лавинный датчик, и у меня при себе мой. Люди, унесенные лавиной, имеют девяностопроцентный шанс на спасение, если их находят в течение первых пятнадцати минут.
Через полчаса шансы падают до тридцати пяти процентов.
