Великий визирь Сулеймана по имени Ибрагим давно следил за Барбароссой, человеком, сделавшим себя правителем Алжира и превратившим западный бассейн Средиземного моря в свою собственную территорию. Он видел в нем противоядие Дориа. По его предложению весной 1533 года Барбаросса был призван в Константинополь, где предстал перед Сулейманом.
В следующем году Барбаросса, его помощники и советники, которых он привез с собой из Алжира, полностью реорганизовали константинопольские судоверфи. Они усовершенствовали турецкий флот, улучшив конструкцию судов, комплектование и обучение команд и управление, создав модель, которая прослужила Блистательной Порте много лет. Великий визирь не ошибся, когда после первой встречи с этим турком из Алжира написал султану: «Мы приобрели надежного человека моря. Не сомневайся, назначая его пашой, членом дивана и главнокомандующим флотом». Жан Чесно, французский секретарь в Константинополе в то время, доложил своему хозяину, Франциску I Французскому, что до Барбароссы «турки, за исключением некоторых корсаров, не знали ничего об искусстве мореплавания. Желая найти команды для своих судов, они отправлялись в горы Греции и Анатолии и приводили оттуда пастухов, чтобы те гребли на галерах и служили на других кораблях. Это было безнадежно, поскольку пастухи не знали, как грести и даже как прямо стоять в море. По этой причине турки никогда не показывались в море. Барбаросса сразу изменил всю систему». Адмирал Жюрен де ла Гравьер позже добавил: «Он изменил ее настолько, что всего за несколько лет они приобрели репутацию непобедимых».
Возможно, именно в этот период, когда турецкий флот находился в процессе реорганизации, Франциск I, вступивший в конфликт с императором Карлом, решился на известное изменение французской политики, которое сделало его католическую страну союзницей турок-мусульман. Если бы у императора были корабли и опыт Андреа Дориа, чтобы помочь ему против Франции, он бы, в свою очередь, получил корабли и адмирала султана. Барбаросса сам внушил эту идею султану. Он указал, что величайшим врагом мусульман – морисков, арабов, берберов или турок – является Карл V. Зимой 1533 года Барбаросса, «заразив людей собственной неуемной энергией, спустил на воду шестьдесят одну галеру… и смог выйти в море уже весной с флотом из восьмидесяти четырех галер. Он проводил дни и ночи в арсенале, где даже спал и ел, чтобы не терять времени».
Большой рейд на испанские владения в Южной Италии был первым ударом, нанесенным Барбароссой Карлу V. Реджо, так часто бывший сценой конфликтов (но город, который не смог захватить даже великий Ганнибал), пал под натиском турецкого флота. Это было начало разрушительного набега вдоль западного побережья Италии, когда разорялись города и гавани, и бесконечный поток пленных потек на невольничьи рынки Константинополя. В конце лета повернув на юг, Барбаросса вторгся в Тунис – владения независимого арабского султана – и захватил его для османского султана. Он намеревался отдать Тунис Сулейману вместе с Алжиром, как продолжение турецкой империи.
События 1534 года, когда турецкий флот показал себя самым сильным в центральной части моря, не стали неожиданностью. Хотя Тунис был отвоеван уже в следующем году силами Карла V, теперь было ясно, что на Средиземном море есть только две силы, обладающие реальным весом, – испанцы и османы. После краха Римской империи в средиземноморском мире еще не было так мало хозяев. Помимо Генуи и Венеции (обе эти силы пребывали в упадке), южного побережья Франции и нескольких мелких итальянских государств, к концу XVI века все море было поделено почти поровну между этими двумя враждующими державами. Таким образом, лето 1534 года, когда турецкий флот двигался, словно приливная волна, вдоль побережья Италии, стало началом новой эры.
Слухи о грандиозных успехах турок поселили дурные предчувствия в канцеляриях и дворах Европы. Теперь турецкая угроза ощущалась не только с суши, но и с моря. Действия Барбароссы показывали со всей очевидностью, что началось взятие в клещи европейских стран, посредством движения с юга – с моря. В последние годы деятельность мусульманских корсаров подняла страховые ставки до заоблачных высот. Теперь они взлетели еще выше. Венеция, ставшая тенью себя (поскольку Египет и Сирия теперь стали владениями султана, а ее торговля с Востоком замерла), была вынуждена ввести дополнительные налоги, чтобы возродить галерный флот. Генуэзцы, на которых события пока еще не слишком сильно повлияли – они вели торговлю на западных путях, – увидели надпись на стене. Они тоже были вынуждены поднять налоги, чтобы построить больше военных галер для защиты своих торговых каррак. Они также построили сторожевые башни и береговые оборонительные сооружения для защиты от нападения турок.
Многие форты и башни, которых немало на побережье, датируются этим периодом XVI века. Укрепленные пункты и центры для беженцев были разбросаны по всему Мальтийскому архипелагу, вокруг Сицилии, вдоль побережья Италии, Сардинии, Корсики и Балеарских островов, вдоль средиземноморского побережья Испании. Норман Дугла писал в «Старой Калабрии»: «Грозное название Torre dI Guardia – наблюдательная башня – скала, откуда можно обозревать море, чтобы вовремя заметить появление турецкого флота, уцелело по всему югу. Барбаросса тоже оставил свой след. Многие холмы, фонтаны и замки были названы в его честь…» В это время прибрежные города и рыбацкие деревни все чаще оставались покинутыми. Жители уходили вглубь территории, поселялись высоко в горах. Огромные площади вдоль берегов, которым угрожали турки, становились малонаселенными, сельское хозяйство пришло в упадок. Такие острова, как Сицилия, где прибрежное рыболовство всегда играло большую роль в экономике, эта тенденция затронула особенно сильно, потому что рыбаки, и это вполне нормально, не желали подвергать свою жизнь опасности, и вовсе не стремились в одночасье оказаться на скамьях гребцов турецких галер.
Началась эра корсаров, и в течение двух столетий Средиземное море оставалось сущим раем для пиратов. Не только турки и мориски с Варварского берега нападали на морские торговые пути. В их ряды влились и многие европейцы. Некоторые из них сами подались в бега, чтобы избежать преследования правосудия в своих странах, другие «стали турками» – приняли мусульманскую веру, не желая быть рабами. Аббат Диего де Хаедо отметил, что многие морские капитаны, командовавшие галерами из Марокко, Алжира и Туниса, были христианскими ренегатами. Правая рука Барбароссы, Драгут, позже ставший преемником знаменитого адмирала, родился в христианской семье в Анатолии. Другой известный корсар – Синан – был иудеем. Его называли «иудеем из Смирны». А известный морской капитан Очиали был итальянцем из Калабрии. Среди известных корсаров, действовавших с побережья Северной Африки, были французы, венецианцы, генуэзцы, сицилийцы, неаполитанцы, испанцы, греки, корсиканцы, албанцы и венгры – иными словами, выходцы из всех народов, тяготевших к Средиземному морю.
Тревожная обстановка на море, вкупе с открытием новых атлантических путей, привела к упадку всех древних портов. Только Алжир на западе и Константинополь на дальнем северо-востоке процветали. Тем временем Испания, Франция и Португалия, обладавшие портами на атлантическом побережье, постепенно перебазировали туда свой торговый и военный флот. Сражения за власть и торговое превосходство, сотрясавшие внутреннее море в течение тысячелетий, теперь, по крайней мере в основных фазах, были переведены на великие океанские просторы.
