Одно действо, в котором османский адмирал оказался в полном замешательстве, произошло с участием огромного венецианского галеона. Этот военный корабль немного напоминал большую карраку иоаннитов. Это парусник, на котором было больше пушек, чем на целой эскадре галер. Командовал им один из самых выдающихся венецианских капитанов того времени Алессандро Кондальмьеро. Галеон попал в штиль и отстал от основных сил флота, который Дориа вел на юг. Поэтому именно на него наткнулись турки, преследовавшие противника. Тяжелый и довольно-таки неповоротливый галеон вскоре показал, что ни одна галера, пусть даже более маневренная, не может противостоять весу металлических ядер, которые этот новый тип судна может обрушить на врага.
«Великий венецианский галеон замер в воде: канониры в боевой готовности, фитили под руками, люди на верхней палубе укрылись за фальшбортом. Кондальмьеро сначала приказал канонирам не расходовать боеприпасы, стараясь попасть в отдельные корабли, а целиться в линию приближающихся кораблей, используя против галер эффект рикошета – как мальчишка, швыряющий камушки в воду. Он решил, что так скорее добьется успеха, чем если прикажет канонирам выпускать ядра по отдельным кораблям. Его мнение подтвердилось. Когда первая волна кораблей Барбароссы приблизилась на несколько сотен ярдов к неподвижному галеону, из всех орудийных портов стали вырываться огонь и смерть. Новый флот – тот самый флот, который торжествовал во всем мире до появления пара, флот парусников, – показал в этом первом сражении при Превезе, что основополагающее значение имеет бортовой залп. До этого победу всегда давала маневренность и финальный акт абордажа. Так было с классических времен. Однако теперь появилась возможность строить парусники, достаточно большие, чтобы на них можно было устанавливать столько же орудий, сколько в береговой крепости, и это изменило ход войны на море» (из книги Эрнла Брэдфорда «Адмирал султана»).
Несмотря на потери, понесенные в сражении с венецианским галеоном, конечным результатом сражения при Превезе стала убедительная победа турок. При этом нельзя не отдать должное Андреа Дориа. Ему здорово мешало то, что он командовал смешанным флотом весельных галер и парусных галеонов. Это означало, что, когда ветер стихал, галеоны отставали и становились обузой, а когда дул попутный ветер, галеоны устремлялись вперед, и весельные галеры не могли за ними угнаться.
Ночью 29 сентября 1538 года Андреа Дориа покинул место сражения и направил свой флот на Корфу. На рассвете следующего дня турки с удивлением обнаружили, что остались одни, – имевший значительное превосходство флот противника исчез. Говорят, что Барбаросса, впоследствии рассказывавший о сражении при Превезе, утверждал, что Андреа Дориа даже спустил свой адмиральский флаг, чтобы его нельзя было обнаружить, когда он, под покровом ночи, бежал с поля боя.
Османский флот вернулся к Превезе, готовый выйти в море снова, если уход Дориа окажется военной уловкой. Когда же стало ясно, что флот союзников, подойдя к Корфу, распался и разошелся по домам, Барбаросса отправил депешу с информацией о сражении султану, который в это время находился в Болгарии. Всадники промчались через греческие территории Османской империи к болгарскому городу Ям-бол. Сулейман Великолепный велел украсить город в честь блистательного триумфа и в свою очередь отправил депешу в Константинополь. Он велел устроить благодарственные процессии к Святой Софии и всем городским мечетям, чтобы вознести хвалу Аллаху за великую победу.
А Барбаросса получил еще одно прозвище. С тех пор на землях султана его называли «королем моря». С ним турки стали хозяевами большой части Северной Африки, он установил их господство в Центральном и Западном Средиземноморье, а теперь, разгромив объединенный флот европейских союзников, он укрепил позиции Сулеймана в Греции и Леванте. Если Османская империя достигала максимального расцвета в период между 1538 и 1566 годами (год смерти Сулеймана), немалая заслуга в этом принадлежит турецкому пирату, ставшему адмиралом, который по праву заслужил свое новое прозвище. Увенчанный славой и почестями, Барбаросса умер спустя восемь лет после Превезы в своем константинопольском дворце. В турецких хрониках за 1546 год сказано: «Король моря умер».
Стремительный взлет Барбароссы положил начало господству турок на Средиземноморье. Им постоянно бросали вызов испанцы, однако сразу после Превезы им пришлось потерять два флота в попытках изгнать турок из Северной Африки. Если Превезу можно назвать приливным течением османской военно-морской экспансии, следующее большое событие в истории моря стало его высшей точкой.
За шестнадцать лет до великой победы Барбароссы султан Сулейман добился потрясающего триумфа на острове Родос. Он уже давно решил, что больше не станет терпеть оскорбление своей власти на архипелаге, которым являлось присутствие рыцарей ордена Святого Иоанна. Его предшественник Мехмед Завоеватель однажды публично заявил, что возьмет «сначала Константинополь, потом Родос». Он достиг своей первой цели, но не второй и довольствовался захватом острова Эвбея, намного более крупного, но стратегически менее важного. Задача устранения последних крестоносцев из восточных морей досталась Сулейману Великолепному. 26 июня 1522 года он высадил от 140 000 до 200 000 (по разным источникам) солдат на остров, чтобы атаковать менее 5000 человек в укрепленном городе Родос. Несмотря на разницу в силах, осада едва не провалилась. Недаром рыцари веками совершенствовали искусство возведения оборонительных сооружений в Иерусалиме, на Кипре и Родосе. Но все же после шестимесячной осады семидесятилетний Великий магистр Вилье де Иль-Адам запросил и получил весьма почетные условия капитуляции. Султан потерял почти половину своих людей, и не единожды во время осады турки были готовы уйти. Великий магистр потребовал, чтобы рыцарям и всем жителям Родоса, которые пожелают их сопровождать, позволили беспрепятственно отплыть с острова на галерах. И 1 января 1523 года Великий магистр и рыцари навсегда покинули гостеприимный остров, два столетия бывший их домом. Говорят, что султан, глядя, как престарелый Иль-Адам поднимается на борт корабля, сказал: «Мне жаль, что я заставил этого христианина в таком возрасте покинуть свой дом».
В течение восьмидесяти лет у иоаннитов не было своей базы, пока Великий магистр и другие старшие члены ордена обивали дворы европейских дворов, прося выделить им другой остров или пригодный для обороны полуостров, откуда они будут продолжать вечную войну с мусульманами. Но в это время, когда в Европе стал особенно проявляться национализм, этот наднациональный орган, не преданный никому, кроме папы, казался подозрительным. Дни Крестовых походов прошли, и европейских правителей больше интересовало возвеличивание своих стран, чем независимый и воинственный отряд знати. Наконец Карл V, которого больше, чем других суверенов того времени, беспокоило растущее могущество турок, уступил ордену Мальтийский архипелаг и североафриканский город Триполи в обмен на символическую плату – одного сокола в год. Карл понимал, что присутствие рыцарей на Мальте станет полезным «дозорным» для защиты его владений на Сицилии и в Южной Италии.
Рыцари прибыли на Мальту осенью 1530 года. Они сразу начали возводить оборонительные стены и башни и устраивать свою жизнь, как на Родосе. Им совершенно не нужен был подаренный Карлом город Триполи, который были вынуждены принять, чтобы обрести новый островной дом. Триполи был христианским анклавом на мусульманском Варварском берегу, и рыцари сомневались, что сумеют его защитить. Поэтому они даже испытали нечто вроде облегчения, когда в 1551 году Триполи взяли турки под командованием Драгута.
