– Success, так держать!
– Он повернул через фордевинд и ведет огонь с правого борта. Он приблизился к преследуемому кораблю, милорд.
Le Généreux открыл огонь по фрегату, и все замерли, опасаясь последствий. Но когда дым рассеялся, стало видно, что Success хотя и пострадал, но продолжает, словно бульдог, наскакивать на противника.
– Передайте на Success, чтобы прекратили огонь и перешли ко мне за корму, – сказал Нельсон. – Он хорошо потрудился для своего размера. Дайте залп с нижней палубы, сэр Эдвард.
– Он прошел выше.
– Дайте большой сбор и хладнокровно стреляйте по мачтам и реям.
В этот момент французский корабль открыл огонь по нас, продолжил Парсонс. Снаряд прошел сквозь стаксель бизани. Лорд Нельсон похлопал одного из молодых матросов по голове, шутливо спросил, нравится ли ему музыка, и, заметив тревогу на его лице, сообщил, что король Швеции Карл XII бежал после первого выстрела, который услышал, но впоследствии заслужил своей храбростью прозвище «великий».
– Поэтому, – заключил Нельсон, – я многого жду от тебя в будущем.
В это время к нам присоединился Northumberland. Рассвет осветил триколор, сообщил Парсонс, вокруг которого грохотали пушки. Берри перешел на борт французского корабля и принял меч адмирала. Но сам он умирал от ран…»
Таких сцен было очень много на Средиземном море в течение следующего десятилетия – летали ядра, падали мачты и реи, люди сражались и умирали. Два народа в очередной раз схлестнулись за контроль над внутренним морем. Как всегда, когда возникал конфликт из-за контроля над этим морем, век за веком звучали названия одних и тех же портов и островов. На этот раз пришел черед Мальты стать свидетелем битвы гигантов за владение ее гаванями.
Остров пал без единого выстрела, когда Наполеон подошел к нему на пути в Египет. 4000 солдат под командованием Клода Вобуа были оставлены на нем следить за порядком и за тем, чтобы британские военные корабли никогда не вошли в его воды. Но только французы с их революционным пылом и имперской надменностью оказались не лучшими хозяевами. Сначала мальтийцы были склонны приветствовать императора, как освободителя от правления рыцарей, которое стало в последние годы не только жестоким, но и неэффективным.
«Свобода, Равенство, Братство» – эти слова нравятся людям во всем мире. И если бы французы действительно принесли эти идеалы на остров и претворили в жизнь, вероятнее всего, островитяне были бы вполне довольны своими новыми хозяевами. Но все получилось иначе. Французы сначала разграбили сокровища рыцарей и церкви острова (вся добыча утонула в заливе Абукир, когда взорвался флагман L’Orient), а потом ввели высокие налоги. Они отказались признать обязательства прежних правителей, повысили процентные ставки официальных ростовщиков, и не только не облегчили участь островитян, но и сделали ее намного тяжелее. Они поменяли царя Чурбана на царя Цаплю. Правда, мальтийцы, как обычно, осознали, что у них есть другой выход – в данном случае британцы. Жители небольших островов, портов и баз, которые постоянно сталкиваются с сильными мира сего, быстро учатся взвешивать шансы и принимать решения. Неудивительно, что мальтийское восстание против французов началось всего через неделю после того, как до острова дошла новость о победе Нельсона в заливе Абукир.
Даже если отбросить материальные соображения, обитатели этого маленького архипелага были глубоко оскорблены французским революционным атеизмом и циничным разграблением церквей острова. Как заметил французский консул на Мальте, «религиозность мальтийца идет из самой глубины его души. Свою религию, предписания которой он исполняет без всякой показухи, он любит со всей искренностью, потому что ее истоки не только в истинной вере, но и в обычаях, известных ему с детства. Он находит в сердце религиозных церемоний родство, которое другие находят в публичных зрелищах и празднествах».
Представляется, что жители Мальты и Гоцо, отрезанные посреди моря, всегда испытывали необходимость в успокоении, которое дает религия. Они постоянно осознавали свою изоляцию. Об этом говорил Гомер, описывая Одиссея, сидящего на каменистом берегу острова Калипсо и смотрящего в пустынное море. Преданность мальтийцев причудливой форме римского католицизма была так же сильна в XIX веке, как и преданность их предков матери-богине четырьмя тысячелетиями раньше. Обращение французов с церквями Мальты и их пренебрежение к месту, занимаемому Римско-католической церковью в жизни островитян, были основными причинами восстания.
Генерал Вобуа и его войска теперь были вынуждены сосредоточиться в Валетте и вокруг Большой гавани, поскольку островитяне повсеместно взяли в руки оружие, а французский гарнизон в древней столице Мдине был убит. Британская блокада Мальты должна была, теоретически, заморить французов голодом и заставить уйти через несколько месяцев. Однако в один из моментов, когда французский флот из Бреста сумел пройти в Средиземное море, блокирующие суда пришлось вывести. Это позволило французам завезти достаточное количество продовольствия и прочих запасов. Тем не менее в конце, когда после затяжного и очень жаркого лета, во время которого французы в Валетте были вынуждены есть кошек, собак и даже крыс, генерал Вобуа капитулировал. Ему и его людям разрешили уехать из Валетты во Францию, и Мальта стала британской базой. Хотя только парижский договор 1814 года объявил остров по праву принадлежащим его величеству королю Великобритании, королевский флот задолго до этого использовал его гавани.
Англо-французская война, продлившаяся двенадцать лет, возобновилась по большей части из-за Мальты. Англичане, которые сначала скептически относились к ценности Мальты, вскоре осознали ее огромную стратегическую важность. А Наполеон в ней никогда и не сомневался. До окончательного разрыва с Англией он сказал английскому послу в Париже: «Мир или война – все зависит от Мальты. Зачем говорить о Нидерландах или Швейцарии? Это пустяки. Я все для себя решил. Скорее я позволю вам владеть Фобур-Сент-Антуан, чем Мальтой». Его упоминание Нидерландов и Швейцарии было вызвано тем, что Британия согласилась покинуть Мальту в течение десяти лет, если французы уйдут из этих двух стран. Таким образом, этот маленький остров стал поводом для возобновления военных действий, той самой войны, которая через много лет завершится разгромом Наполеона.
Нельсон, со своей стороны, объявил, что считает Мальту самым важным оборонительным укреплением на пути к Индии, которое даст Британии большое влияние в Леванте и на юге Италии. Поэтому Британия от нее никогда не откажется. Лорд Кейт, другой британский адмирал, которого спросили его мнение о сравнительной важности многих средиземноморских островов и баз, сказал: «Мальта имеет преимущество над всеми другими портами, о которых я говорил [Маон, Эльба, Сардиния], поскольку вся гавань покрыта замечательными укреплениями, и, пока она в руках Британии, ни один враг не позволит себе высадиться на ней… На Мальте есть арсеналы, госпитали, склады и т. д. Гавань просторнее, чем в Маоне, и вход в нее значительно шире».
Другой остров, сыгравший роль в истории этих необычных лет, – гористая, распространяющая аромат маков Эльба. В мае 1814 года свергнутый французский император вошел в главный порт и гавань Эльбы Портоферрайо на английском фрегате Undaunted. Недалеко виднелась его родная Корсика. Важно, что даже в это время Наполеон потребовал, чтобы его везли на военном корабле, или, по крайней мере, чтобы военный корабль его сопровождал. Он заявил, что беспокоиться из-за активности алжирских пиратов. Даже спустя несколько столетий после смерти тень Барбароссы все еще витала над морем – и опустилась на плечи самого необыкновенного воина после Александра Великого. Возможно, оглядываясь назад, можно утверждать, что Наполеон был ближе к Ганнибалу, чем любой другой великий капитан. Нельсон, как Александр, умер, когда его жизнь еще катилась вперед на блестящей волне успеха. Наполеон, как Ганнибал, сумел уйти от врагов, попытался договориться с ними, не преуспел и умер в изгнании. Они оба были блестящими администраторами и генералами, и оба потерпели неудачу.
