Поражение Турции, возможно, решило некоторые проблемы Леванта и Ближнего Востока, но на их месте быстро сформировались новые. Британцы, желая во что бы то ни стало разгромить союзника Германии и обезопасить коммуникации в Индию, привлекли на помощь арабов, пообещав им взамен «золотые горы». Как писал Т. Лоуренс в книге «Семь столпов мудрости», «следующим по силе [после личных амбиций] было воинственное желание выиграть войну, соединенное с понимаем того, что без помощи арабов Англия не сможет оплатить цену завоевания турецкого сектора. Когда Дамаск пал, война на Востоке – вероятно, вся война – подошла к концу». Довольно скоро Лоуренс лишился всех иллюзий в части последующей политики британского правительства по отношению к арабам. Арабские земли, в прошлом бывшие географически важными из-за торговых путей, теперь стали еще важнее. Нефть, лежащая под их древними территориями, вскоре должна была снова выдвинуть их на передний план истории.
В суматохе рушащихся империй, появления новых национальных характеров, торжества победителей и подсчета цены успеха, один маленький фактор остался не замеченным историками. В ноябре 1917 года, ровно за год до окончания войны, Артур Джеймс Бальфур, британский министр иностранных дел, дал торжественное обещание, тем самым обязав свою страну его выполнить. Это обещание впоследствии стало известно как «декларация Бальфура» и звучало следующим образом: «Правительство его величества с одобрением рассматривает вопрос о создании в Палестине национального очага для еврейского народа и приложит все усилия для содействия достижению этой цели; при этом ясно подразумевается, что не должно производиться никаких действий, которые могли бы нарушить гражданские и религиозные права существующих нееврейских общин в Палестине или же права и политический статус, которыми пользуются евреи в любой другой стране».
Так Британия, чтобы заручиться поддержкой мирового еврейства в трудный момент войны, решила дать обратный ход диаспоре. Декрет Римской империи о том, что евреи должны быть рассеяны, был аннулирован декретом Британской империи. Каковы бы ни были достоинства или недостатки этой политики, британцам предстояло убедиться, как это уже сделали римляне до них, что вмешательство в дела этого уголка Средиземноморья так же опасно, как игра со скорпионом в пустыне.
Глава 12
Мир и снова война
Когда улеглась пыль, стихли волнения и воды Средиземного моря, успокоившись, снова стали прозрачными, стало ясно, какие изменения произошли в этом сейсмоопасном районе. На западе Испания, остававшаяся всю войну нейтральной (хотя и благосклонной к союзникам), ковыляла от одного внутреннего кризиса к другому. На юге Северная Африка – колониальное владение Франции – оставалась спокойной. Британцы пребывали в Египте и рядом с Суэцким каналом – их цели были достигнуты. Но теперь они вмешались в дела Палестины. Согласно мандату только что образованной Лиги Наций, Палестина стала территорией, на которой был установлен режим управления Великобританией. В это же время всколыхнулся арабский национализм, веками пребывавший в спячке. Британцы, которые (вместе с другими) были крайне заинтересованы в нефтяных ресурсах арабских стран, еще глубже увязли в делах этого взрывоопасного региона, где, как в басне о лягушке и скорпионе, один народ был согласен утонуть, если с ним утонет его сосед.
Последний акт драмы, разыгрывавшейся веками, имел место в Эгейском море. «Проблема Малой Азии» – проблема сотен тысяч греков, живших за пределами своей родины, на территории древней Ионии, – так и не была решена. Они там жили, когда вся Иония была греческой; они там жили при персах; освобожденные Александром Великим, они создали один из величайших городов греческого мира. Они жили там все время существования Римской и Византийской империй, и несколько веков спустя остались там же, теперь став подданными Османской империи. И только в 1922 году их проблема была грубо решена.
В 1919 году греческий премьер Элевтериос Венизелос получил разрешение британского и французского правительств высадить войска в Смирне. Результатом стала катастрофа. Турки проиграли войну, но их моральный дух был высок, и их возглавил великий Кемаль Ататюрк, «спаситель Дарданелл». Этот железный человек, выходец из стойкого крестьянского рода, имел непоколебимую волю к победе и дипломатическое коварство ранних султанов. Он был исполнен решимости не только изгнать греков с территорий его народа, но также трансформировать свою страну. Он свято верил, что Турция страдала, потому что позволила себе ввязаться в споры и дрязги европейцев. Он решил избавить свою страну от всех европейских обязательств, после чего реформировать ее и возродить, как современную могущественную державу. И первой проблемой стало избавление Анатолии от греков.
В последовавшей войне греков после некоторых первоначальных успехов стали преследовать неудачи, как обычно усугублявшиеся политической нестабильностью и махинациями. Венизелос был изгнан, и в Грецию вернулся прогерманский король Константин. Он быстро отправил армию в Анатолию, где она потерпела сокрушительное поражение. Дальше было только хуже. 26 августа 1922 года греки были окончательно разгромлены и обратились в паническое бегство. Турки преследовали их по пятам и ворвались в Смирну в манере, напомнившей об их ужасных наступлениях XV и XVI веков.
Греки сами во время оккупации города вели себя с большой жестокостью, но теперь они познакомились с древней яростью османских турок, которая, как выяснилось, не ослабела за века. Пожар, начавшийся в армянском квартале города, сжег его дотла. В одной из депеш того времени было сказано, что число погибших невозможно сосчитать. Больше миллиона христиан были спасены союзниками и перевезены в Грецию и на острова. Мечта об Ионии оказалась уничтожена, и на еще дымящемся поле сражения стоял Кемаль Ататюрк, человек, которому предстояло сделать из своей отсталой страны с неграмотным населением современное могущественное государство. Он сам сказал, споря с членами новой Национальной ассамблеи, сомневавшейся в некоторых его реформах, что суверенитет приобретается силой, властью, насилием. Именно насилием сыны Османа получили власть и правили турецким народом больше шести веков.
Тем временем греки и их друзья в Европе оказались перед лицом серьезнейшей проблемы: как принять и устроить более миллиона иммигрантов. Молодой репортер Эрнест Хемингуэй писал в канадской газете «Дейли стар» 20 октября 1922 года о бегстве греков из Восточной Фракии: «Нескончаемый судорожный исход христианского населения Восточной Фракии запрудил все дороги Македонии. Основная колонна, переправляющаяся через Марицу у Адрианополя, растянулась на двадцать миль. Двадцать миль повозок, запряженных коровами, волами, заляпанными грязью буйволами. Измученные, ковыляющие мужчины, женщины и дети, накрывшись с головой одеялами, вслепую бредут под дождем вслед за своими жалкими пожитками. …Никто из них не знает, куда идет. Они оставили свои дома и селения и созревшие буреющие поля и, услышав, что идет турок, присоединились к главному потоку беженцев. …Это безмолвная процессия. Никто не ропщет. Им бы только идти вперед. Их живописная крестьянская одежда насквозь промокла и вываляна в грязи. Куры спархивают с повозок им под ноги. Телята тычутся под брюхо тягловому скоту, как только на дороге образуется затор. Какой-то старый крестьянин идет, согнувшись под тяжестью большого поросенка, ружья и косы, к которой привязана курица. Муж прикрывает одеялом роженицу, чтобы как-нибудь защитить ее от проливного дождя. Она одна стонами нарушает молчание. Ее маленькая дочка испуганно смотрит на нее и начинает плакать. А процессия все движется вперед».
