Никогда раньше так много регионов Средиземноморья не были вовлечены в войну одновременно, как в период с 1940 по 1944 год. После того как неэффективное вторжение Муссолини в Грецию и неудачи в Африке привлекли на Средиземноморский театр немцев, едва ли можно было найти бухту, остров или порт, которые в тот или иной момент не ощутили их воздействие. Оккупированный итальянцами Родос был обстрелян британским флотом, и даже такие малоизвестные острова, как Кос и Лерос, позже познакомились со стремительными бросками эсминцев, завываниями немецких пикирующих бомбардировщиков, грохотом глубинных бомб и ужасным звуком вырывающегося воздуха, когда корабли переворачивались и тонули. Бои шли повсюду – от Леванта до Алжира. Дерна, Мерса-Матрух, Тобрук – эти названия, прежде не известные никому, кроме местных жителей, теперь заняли место на первых полосах ведущих мировых газет. Крит стал жертвой массированного вторжения с воздуха, и, хотя немцы захватили остров, при этом они потеряли свои лучшие парашютно-десантные войска. Придя на помощь Греции и Криту, британцы потеряли так много кораблей во время атак с воздуха, что были вынуждены снова перейти к обороне. Александрия постоянно присутствовала на газетных страницах, став главной британской базой. Мальта на какое-то время оказалась непригодной для этой цели. В Александрии итальянцы, используя миниатюрные субмарины, повредили два британских линкора, в какой-то степени отомстив за Таранто. Господство в воздухе, хотя и показало, что имеет преимущество над оборонительным огнем линкоров, все же его было недостаточно для победы на Средиземноморье. При окончательном анализе было очевидно, что армии вторжения, оружие, запасы и военные материалы все же должны перевозиться морем.
Бывали периоды, когда британцы оказывались близки к изгнанию со Средиземного моря, но все же они держались и выстояли даже в самые тяжелые месяцы 1941 и 1942 годов. Для их планов – да что там планы, для самого их существования – было важно удержать Мальту, которая снова, как в 1565 году, приобрела большую важность в международных делах, необычайно большую, непропорциональную ее размерам. Только с Мальты британцы могли успешно нападать на вражеские морские пути, когда корабли поворачивали на юг между Италией и основным театром военных действий в Северной Африке. На счету британских подводных лодок сотни тысяч тонн германского и итальянского тоннажа, следовавшего в Северную Африку. Если бы Мальта пала, можно было не сомневаться, что, имея надежные пути подвоза снабжения, немецкий генерал Эрвин Роммель сумел бы захватить Каир, Египет и Суэцкий канал. Если маленький, сложенный из известняка остров в XVI веке стал осью, от которой зависела судьба Европы, в XX веке он не утратил своего значения.
История конвоев, которые пробивались к осажденному острову из Гибралтара и Александрии, рассказывалась часто и будет рассказываться дальше до тех пор, пока люди будут вспоминать о войнах прошлого. Менее известно, как жили мальтийцы, солдаты и матросы на острове в те месяцы, когда военно-воздушные силы Германии и Италии обрушивали всю свою мощь на неприступную крепость Ла-Валетты. В середине XIX века британский генерал Уитворт Портер в «Истории рыцарей Мальты» пророчески заметил: «Английские сердца и английские мечи теперь защищают бастионы, ранее носившие эмблему ордена Святого Иоанна. Если от них потребуется жертва, мир узнает, что британская кровь может литься, словно вода, чтобы защитить этот каменистый остров, доверенный британцам Европой».
Следующие отрывки из письма, написанного бывшим морским пехотинцем, который находился на крейсере Aurora во время второй осады Мальты. Оно дает нам некоторое представление о том времени: «Я впервые отправился на Мальту в октябре 1941 года и находился вместе с другими морскими пехотинцами на борту корабля его величества Aurora. С нами был корабль такого же типа Penelope, позже потопленный немецкой подводной лодкой в районе Анцио, и два больших эсминца, Libely и Lance (оба затонули). Эти четыре корабля составляли Группу К, и первые три субботы мы отправлялись по ночам за итальянскими конвоями и возвращались ни с чем в воскресенье. Однако третья субботняя ночь была другой. Мы спешно вышли в море. На самом деле некоторые члены команды еще не вернулись с берега, и капитан Penelope догнал свой корабль на катере, когда он проходил боновое заграждение [противолодочная и противоторпедная сеть, закрепленная поперек входа в гавань]. Мы плыли примерно до часу ночи и уже собирались повернуть обратно, когда один из наблюдателей заметил корабли – два итальянских конвоя, идущие на соединение. Мы вышли на позицию для атаки так, чтобы их силуэты были четко видны на фоне луны, и открыли огонь с 4000 ярдов. Это было как в тире. Мы потопили десять торговых судов, три эсминца и подожгли четвертый. На следующий день его добила наша подводная лодка. Возвращение на Мальту оказалось весьма волнительным, потому что мальтийцы узнали раньше, чем кто-либо другой, что мы вступили в бой и добились успеха. Они стояли на причалах, махали нам руками и выкрикивали приветствия… [Позднее во время патрулирования в районе Триполи его корабль попал на минное поле.] Мы на Aurora задели мину параваном левого борта. Она взорвалась и проделала большую пробоину в днище. Мы с большим трудом двинулись на Мальту в сухой док со скоростью четыре узла и креном 40 градусов. Так что Рождество мы встретили в доке… На русском фронте зимой было тихо, и немцы вывели оттуда свои пикирующие бомбардировщики, Junkers-88 и истребители, и поместили на Сицилии, и с тех самых пор до нашего ухода в апреле 1942 года немецкая авиация не давала нам покоя. Сухой док больше всего напоминал поле боя. За четыре с половиной месяца, что мы там провели, у нас было 540 воздушных тревог. Мое место по боевому расписанию было у спаренной зенитной 4-дюймовой артиллерийской установки, и я видел все, что происходило. Я редко рассказываю об этом, но, по моему мнению, некоторые вещи не забываются никогда. Мы вели огонь, даже будучи в сухом доке. Свист бомб, грохот взрывов, клубы пыли везде – это был сущий ад. Я часто думаю, что нам все-таки светила счастливая звезда, поскольку бомбы рвались вокруг, а мы уцелели… Однажды мне пришлось пойти на берег к зубному врачу, который едва успел воткнуть иголку мне в десну, чтобы сделать заморозку, как взвыла сирена. Мы сразу пошли в убежище. Стрельба, взрывы бомб, пыль, ужасное сотрясение, и здание разрушилось. Прошло еще три месяца, прежде чем мне, наконец, удалось вырвать зуб. Это было уже в Англии…»
Каждый военный эпизод мог сопровождаться тысячами подобных писем, отражающих ужасы войны и смелость людей. Средиземноморье за всю свою историю никогда не испытывало подобных потрясений, и Посейдон, вероятно, со временем вспомнив о своих обязанностях, устроил извержение Везувия. Это было вскоре после высадки союзников в Неаполе в 1944 году. Над горой поднялось классическое дымное облако в форме ветки пинии, в котором сверкали разряды статического электричества. Извержение оказалось даже более впечатляющим, чем сотворенное руками человека военное насилие. У подножия горы дымились руины Неаполя, ничем не напоминавшего великолепный старый город, жемчужину Неаполитанского залива.
Все эти годы британцам на море верой и правдой служил блестящий адмирал, один из лучших после Нельсона – Эндрю Браун Каннингем. Именно под его командованием в начале войны в сражении у южной оконечности Греции – мыса Матапан – было потоплено три итальянских тяжелых крейсера, при этом англичане вышли из боя без потерь. Позднее, в Александрии, располагая лишь скудными силами, он сумел с базы в Александрии держать морские пути открытыми, несмотря на все попытки вражеской авиации и подводного флота их перерезать. В «Одиссее моряка» адмирал рассказал, как все кончилось: «В сентябре я вылетел на Мальту, чтобы встретиться с итальянским адмиралом Да Зара, командовавшим флотом в Таранто, чтобы дать ему распоряжение относительно разоружения итальянского флота. Мальта ликовала, люди торжествовали, улицы были украшены флагами. Среди прочих был приходской священник из разрушенной Сенглии, прилегающей к докам, и потому изрядно пострадавшей от воздушных налетов. Он объявил о капитуляции Италии со своей кафедры. Это был бесстрашный человек. Он спокойно ходил по улицам во время самых страшных бомбежек, вселяя мужество в души людей… В тот день, 11 сентября 1943 года, я послал сообщение в адмиралтейство: «Рад сообщить их светлостям, что итальянский флот стоит на якоре под пушками крепости Мальта».
