Случилось так, что после резкой смены погоды (что нередко бывает в этой части острова), октябрь и ноябрь были жаркими и безветренными – адские муки для людей, запертых под землей. Потом наступила снежная зима, принесшая жуткий холод голодным полуобнаженным узникам. «Тем более что, скученные в узком пространстве, они были вынуждены тут же совершать естественные отправления. К тому же трупы умерших от ран и болезней, вызванных температурными перепадами и тому подобным, валялись тут же, нагроможденные друг на друга, и потому стоял нестерпимый смрад. В течение восьми месяцев им ежедневно выдавали лишь по одной котиле воды и по две котилы хлеба» (1 котила – 0,27 литра).
Таков был конец цвета афинской армии и флота: воины были разгромлены на берегу, утонули в гавани Сиракуз или умерли от голода, жажды и болезней в каменоломнях города, который они намеревались захватить. Некоторые из выживших были проданы в рабство, и лишь очень немногих миновала печальная участь. Их пощадили не из милосердия, а потому, что они были образованными людьми и могли читать стихи. Изощренным сиракузцам нравилось слушать, как они читают длинные отрывки из Еврипида, драматурга, к которому они испытывали неумеренную страсть.
Плутарх пишет: «Из греков неафинских наибольшими почитателями музы Еврипида были греки сицилианские; они выучивали наизусть отрывки из его произведений и с удовольствием сообщали их один другому. По крайней мере, многие из тех, которые оттуда возвратились на родину, радостно приветствовали Европида и рассказывали ему, одни – как они освободились из рабства, выучив своего господина тому, что знали из Европидовых трагедий, другие – как они, распевая его песни, получали себе пропитание, когда им после битвы приходилось бродить без приюта».
Даже после катастрофы такого масштаба у Афин хватило духа и ресурсов, чтобы продолжать войну со Спартой и ее союзниками еще восемь лет (412–404 годы до н. э.). Несмотря на появление спартанской крепости в Декелее, в результате чего город лишился большого количества его серебра и сельхозпродукции, Афины боролись. Временами даже казалось, что Афинам удастся склонить в свою сторону чашу весов, которые после сицилийской экспедиции были на стороне спартанцев.
Алкивиад, благодаря изменчивости своих пристрастий и политики, что является неотъемлемой чертой греков (вероятно, именно поэтому греки продолжали любить его), вернулся в Афины в 408 году до н. э. и был встречен с восторгом. Аристофан пишет, что народ любит и ненавидит Алкивиада, но не может обходиться без него. Одновременно он предупреждает: «Во граде льва кормить не должно, коль кормишь ты его, к нему приноровляйся».
Какое-то время казалось, что возвращение «золотого мальчика» изменит ход войны. Крупный пелопоннесский и сиракузский флот, попытавшийся перерезать морской путь, по которому шло снабжение Афин зерном, был разбит. Богатый остров Тасос и важный город Византий, которые взбунтовались, были успешно усмирены. Но все это время незаживающая рана Декелеи (за которую Алкивиад был ответствен больше других) продолжала высасывать жизненные силы Афин. В какой-то момент, благодаря своей вечной нерациональной изменчивости (к которой афиняне стали еще более склонны с ходом войны), афиняне снова обвинили Алкивиада, на сей раз в некомпетентности. Он покинул город и через несколько лет был убит во Фригии.
Жизнь этого талантливого, но беспринципного человека в какой-то мере отражает историю города, который он и украсил, и опозорил. Можно утверждать с уверенностью, что если первое изгнание Алкивиада стало одной из главных причин поражения Афин на Сицилии, второе его изгнание оказалось роковым. Не было никого, способного заменить его. А спартанцы к этому времени нашли способного и жесткого военного лидера в лице Лисандра. Даже в такое сложное для себя время Алкивиад попытался предупредить своих сограждан об опасной ситуации при Эгоспотамах, но его лишь высмеяли. В следующем, 404 году до н. э. город Перикла познал горечь безоговорочной капитуляции. Афинский флот прекратил свое существование, империя рухнула, городские стены сровняли с землей. Победители навязали афинянам олигархическое правительство со спартанскими убеждениями, и под веселую музыку «союзники украсили свои корабли цветами».
Плутарх писал, что люди считали этот день началом свободы для Греции. Такой оптимизм после окончания затяжной войны впоследствии повторялся веками, как правило безосновательно.
В долгом и грустном рассказе о человеческой глупости и безрассудстве, которые слишком часто составляют то, что мы называем «историей», легко не заметить тех вещей, которые характеризуют человека с самой лучшей стороны. Так, повествуя о ходе Пелопоннесской войны с ее ужасами, кровопролитием и трагическим исходом, часто забывают о положительных достижениях этих лет. Пока продолжалась затянувшаяся война со Спартой, Сократ писал о ясности и точности в человеческом мышлении и закладывал основы не только морали, но и метафизической науки. Он был убежден, что знание – добродетель. Если и был один изъян в мышлении Сократа (которое нам известно от его ученика Платона), как утверждает А. Р. Берн в «Истории Греции», он заключался в следующем: «Будучи сам человеком железного самоконтроля, он был незнаком со словами святого Павла: «Доброго, которого хочу, не делаю, а злого, которого не хочу, делаю».
Пока Сократ и его последователи побуждали людей эффективно использовать свой разум, один из величайших в истории поэтов, рационалист Еврипид, описывал человеческое предназначение на земле словами, которые до сих пор поют со страниц его книг. В год падения Афин был впервые исполнен его шедевр – «Вакханки». Все эти годы афиняне узнавали себя и смеялись над своими ошибками в острых и непристойных комедиях Аристофана. Развитие получили и другие искусства. В это время были созданы выдающиеся скульптуры, произведения ювелирного искусства, изделия из металла и керамики.
Спартанцы не оставили после себя ничего значимого, способного увековечить их окончательную победу – если, конечно, история, записанная Плутархом, правдива. В ней показано, что, даже не будучи творцами, они были весьма чувствительными к греческому гению. Вскоре после падения Афин кто-то из пелопоннесских союзников предложил сровнять весь город с землей, а горожан продать в рабство. В это время кто-то пропел песнь из «Электры» Еврипида. Услышав это, все присутствующие были тронуты и почувствовали, что уничтожить такой чудесный город, давший миру столько гениев, – чудовищное преступление.
Глава 4
Греция и Восток
Афинский оратор Исократ отметил, что проклятием эллинской политики того периода было стремление к империи, и нет никаких сомнений в том, что он был прав. Афины, Спарта и Фивы стремились господствовать над Грецией, и все поочередно потерпели неудачу. Как только одна держава начинала приобретать доминирующее влияние, ее соперники тут же забывали о своих разногласиях и вступали в союз, достаточно сильный, чтобы ее сдержать. Эта модель неоднократно повторялась в европейской истории вплоть до XX века. Махинации, соперничество и войны малых греческих городов-государств были миниатюрными предшественниками союзов и масштабных войн, которые веками велись на Средиземноморье.
