Политические и стратегические соображения теперь объединились с алчностью, и римский сенат больше не мог противиться искушению вмешаться. Было объявлено, что карфагеняне, вопреки договору, заключенному после Замы, действовали по собственной инициативе и начали войну в Африке (причем тот факт, что они не победили, нисколько не уменьшил их проступок в глазах Катона и его партии). Поэтому Рим должен отправить армию и усмирить город, если, конечно, карфагеняне сами не пожелают разрушить город, а потом покинуть его. Это было одно из самых циничных требований в истории.
Отчаявшиеся карфагеняне, которым не давал покоя Масинисса, а теперь еще и угрожали римляне, их мощная армия и флот, поняли, что они подошли к концу долгого пути – от имперской власти до полного упадка. У них не было выбора, пришлось отвергнуть требования римлян. Покинув Карфаген, куда они пойдут? Восток был для них уже давно закрыт, в Испании властвовали римляне, и все близлежащие территории Африки контролировались римскими ставленниками. Итак, предложение римлян было отвергнуто. Карфагеняне, сделав последнее усилие, собрали армию и приготовились к осаде. Б. Л. Холлуорд писал: «Весь город стал одной большой мастерской. Население трудилось днями и ночами, изготавливая оружие, а женщины добровольно отдавали волосы, из которых плели торсионы для катапульт».
Осада Карфагена началась в 149 году до н. э., и в течение двух лет город выдерживал атаки всех осадных машин, которые только римляне могли против него выставить. Блокированные с моря, отрезанные от источников снабжения на суше римской армией, карфагеняне не сдавались, а потери римских войск, расположившихся на нездоровых болотистых землях, росли день ото дня из-за болезней. В конце концов к городу прибыл Сципион Эмилиан, приемный внук знаменитого Сципиона Африканского, бывшего покорителя города. Юный полководец усилил блокаду, перегородив стеной весь перешеек – за городскими стенами. Теперь никто не мог попасть в город со стороны суши. Одновременно он довел морскую блокаду до того, что ни один корабль, исключая разве что случайные маленькие лодочки, не мог проникнуть в город даже ночью. Карфагеняне, видя, что петля сжимается, решились на еще одну внезапную отчаянную вылазку, вполне соответствовавшую их древней истории. Во внутренней гавани они втайне затеяли строительство постройку нового флота из пятидесяти кораблей и в назначенный час вышли в море, чтобы дать бой. Римляне были застигнуты врасплох, и если бы карфагеняне развили наступление, то даже в этот последний момент могли бы спасти город. К сожалению, они промедлили целый день, и римляне, никогда не имевшие склонности долго пребывать в состоянии шока, обрели присутствие духа и выиграли то, что оказалось решающим сражением войны.
Судьба Карфагена была решена. Сципион Эмилиан построил дамбу, которая полностью преградила доступ любого судна к обреченному городу. После этого он атаковал Бирсу. Сначала римляне захватили рыночную площадь. Потом им приходилось вести ожесточенные сражения за каждый дюйм земли на пути к цитадели. Карфагеняне были недостаточно агрессивны, чтобы вести бои не на жизнь, а на смерть. Они были торговцы и предпочитали отступить и начать торговые операции в каком-либо другом месте, чем сталкиваться с сильным упорным врагом. Но в последние годы, месяцы, дни и часы они оказали сопротивление, к которому прониклись бы уважением спартанцы из Фермопил. Карфагеняне голодали. Их численность уменьшилась с 500 000 до 50 000 человек, остатки карфагенского флота прекратили свое существование, и все же они боролись за каждую улицу, каждый дом и даже каждую комнату, сопротивляясь наступающим римлянам.
Но когда людям Сципиона удалось пробить стены цитадели, надежды больше не было. Пока старики, женщины и дети покидали цитадель, чтобы быть убитыми, изнасилованными или проданными в рабство, последние защитники закрылись в храме Эшмуна, чтобы погибнуть в пламени. Говорят, что сам Сципион рыдал, глядя на горящий Карфаген. Он рыдал, поскольку видел вещий сон: когда-нибудь что-то подобное случится и с Римом.
Древнего врага больше не было. Храмы, здания и стены были разрушены. Регион был символически перепахан – это должно было означать, что город снова будет отстроен, но не будет благодатным, поскольку пахотная земля была засеяна морской солью. За границами гавани победоносные римские галеры надували паруса под африканским ветром, а в это время город горел. Руины полыхали семнадцать дней и ночей. Рим – город и империя, основанная на руинах тысяч и еще одного города, – это Roma Victrx – Рим завоеватель.
Вся территория Карфагена была объявлена новой римской провинцией Африка. Нумидийское царство, которым правили сыновья Масиниссы, стало союзническим государством под римским протекторатом. Оно также было весьма полезной буферной территорией для защиты новой провинции от набегов воинственных племен из пустыни. Главный пунический город, на протяжении семи веков господствовавший на морских путях Средиземноморья, был стерт с лица земли, словно его там никогда и не было. Даже активные археологические раскопки смогли обнаружить только следы утраченной цивилизации – так полно римляне ее уничтожили. Тем не менее удобное географическое положение и очевидные преимущества места, где находился Карфаген, не могли остаться незамеченными, и уже через сто лет там появился новый город. Только это был римский город, столица провинции обширной Римской империи, а не сердце великой семитской державы.
Глава 6
Римляне и греки
Масштабной борьбе, в результате которой Рим стал главной силой во всем Центральном и Западном Средиземноморье, соответствовала аналогичная экспансия на Востоке. Греки, наблюдавшие за битвой титанов со стороны, жаждали увидеть поражения своих извечных врагов – карфагенян. Греческий историк Полибий, наш главный источник сведений о тех временах, не скрывает своего восхищения отвагой и выносливостью римлян, тем более во время Пунических войн.
Однако среди греческих правителей того периода было два друга Карфагена – Антиох III из Сирии и Филипп V Македонский. Оба считали Рим главной угрозой своим владениям, и оба стремились получить выгоду от вовлеченности Рима в конфликт на Западе. Хотя во время Пунических войн римляне старались избежать войны на два фронта – мир на Востоке был их надеждой и целью, – все же Антиох и Филипп являли собой угрозу, которую нельзя было игнорировать. Римский легионер снова показал себя лучшим воином в средиземноморском мире. В 197 году до н. э. Филипп был разбит на своей территории в битве при Киноскефалах, а Антиох – семью годами позже при Магнесии, что в Малой Азии. Рим, желал он этого или нет, был неизбежно вовлечен в дела Восточного Средиземноморья и стран, с ним граничивших.
Греки, давно стремившиеся избавиться от македонского правления, должны были, по крайней мере теоретически, довольствоваться домашним правлением, которое теперь получили. Однако недовольство – неотъемлемая часть натуры грека. Так было в прошлом, и – в полном соответствии с национальным характером – так же осталось в те годы, когда тень Рима нависла над самой Грецией, Малой Азией и всем Ближним Востоком. «Разделяй и властвуй». Хотя эти слова произнес не римлянин, они вполне могут считаться максимой поздней Римской империи. Но на Востоке такой лозунг не был нужен. Греки «разделяли» вместо них.
