После окончания войны поборы Суллы по всей Греции и Малой Азии стали таковы, что древняя «слава, которая была Грецией», была почти уничтожена. Мало что осталось на земле, кроме разрушенных городов и измученных войной унылых людей. Греки больше не восставали против имперского Рима. Однако, хотя они отказались от свобод в обмен на мир, страданий стало еще больше во время гражданских войн, вспыхнувших между самими римлянами.
Если греки когда-то опустошили Сицилию, желая установить, который из их главных городов будет господствовать в греческом мире, теперь сама Греция стала полем сражения в борьбе между Помпеем и Цезарем за право господствовать в Средиземноморье. Трижды эта земля была разграблена и разорена, когда противоборствующие армии набрасывались друг на друга в поединке за право господства в мире. Греция пострадала даже больше, чем Сицилия. В 45 году до н. э. друг Цицерона написал великому римскому оратору: «Возвращаясь из Азии и плывучи на корабле из Эгины в Мегару, я окинул взором окрестные области. За мною находилась Эгина, передо мною – Мегара, направо – Пирей, налево – Коринф. Все сии города некогда процветали и славились, а теперь лежат в развалинах и запустении».
Впоследствии Греция так и не оправилась после этого столетия (130–30 годы до н. э.), когда была ареной борьбы средиземноморского мира. Города и храмы, которые путешественникам представляются разрушенными безжалостным временем, на самом деле были разрушены девятнадцать веков назад, когда через них прошли римляне. Многие статуи и здания, об утрате которых мы искренне сожалеем, были стерты с лица земли еще до рождения Христа. Колонны могли рухнуть во время землетрясений. Но значительно больше их было снесено мародерствующими армиями.
Сэр Уильям Тарн писал: «Целые районы обезлюдели. Фивы стали деревней, Мегаполис – пустыней, Мегара, Эгина, Пирей – грудами камней. В Лаконии и на Эвбее отдельные лица владели обширными участками, где можно было встретить лишь нескольких пастухов. Этолия, как и Эпир, была уничтожена навсегда».
Римская империя была основана на костях, и нигде это утверждение не проявлялось точнее, чем в Греции.
Глава 7
Римское море
От Карфагена до Сицилии и Греции и дальше на восток – до Малой Азии и Леванта – века римской экспансии были отмечены неуклонным ростом числа судов, перевозивших людей, лошадей и военные машины, что позволило Риму занять господствующее положение. Море часто становилось не только полем сражения, но и жизненной артерией, по которой армии перевозились на другие места сражений.
Сначала римляне научились у карфагенян строить эффективные биремы, потом усовершенствовали свои суда во время Пунических войн и, в конце концов, приняли на вооружение квинквиремы, которые, вероятнее всего, появились на Сицилии. В течение долгого сурового века, когда воюющими армиями разрушалась Греция, и Малая Азия тоже полыхала конфликтами, морские пути из Италии на Восток приобрели необычайную важность. Суда изменялись и совершенствовались – закономерный результат постоянного использования и опыта. В то же время римляне – прирожденные строители – активно строили надежные гавани и защищенные рейдовые стоянки вдоль морских путей. Греки и карфагеняне до них тщательно использовали природные ресурсы побережья, создавая эффективные судостроительные мощности и гавани для своих военных галер и торговых судов. Но им приходилось решать несколько иные проблемы, чем те, что стояли перед римлянами, когда все внутреннее море стало их вотчиной.
Римляне подошли к вопросу расширения своей морской империи с обычной настойчивостью и упорством. Греки могли научить римлян утонченной архитектуре, но эти уроженцы севера Италии – и они доказали это на протяжении многих веков их господства – были в числе лучших строителей своего времени. Их гений был в высшей степени практичным: дороги, которые до сих пор проходят по всей Европе, от Британии на севере до самой Италии, а также по Северной Африке, Малой Азии и Ближнему Востоку. В конце каждой дороги, которая вела к средиземноморскому порту, будь то Марсель или Александрия, находился пункт отправления кораблей на другую сторону Средиземного моря. Римляне, строя дороги, создали самую эффективную систему портов и гаваней, которую когда-либо знало это море.
Объединение Средиземноморского бассейна, которое было достигнуто при Римской империи, в немалой степени объяснялось строительными талантами ее основателей. Они строили эффективнее, чем это когда-либо раньше удавалось человеку, причем не только на внутренних участках суши, но и на морских побережьях. Если римскому легиону предстояло через минимальное время отправиться из Испании в Италию, Северную Африку или Египет, чтобы подавить восстание, он не просто следовал в пункт отправления. Прибыв туда, он обнаруживал казармы, склады, арсеналы и зернохранилища полностью готовыми к использованию. Эффективные пристани обеспечивали укрытие, когда дует холодный северный ветер или влажный сирокко. У пристаней и большие транспорты, и сопровождавшие их военные галеры могли чувствовать себя в безопасности при любой погоде.
В отличие от греков, чья торговля и постоянные междоусобицы систематически ограничивались наступлением зимы, римляне, придя к власти на всем Средиземноморье, имели более сложные проблемы. У карфагенян, как и у греков, мореплавание было сезонным. Оно прекращалось осенью и снова начиналось, когда устанавливался благоприятный весенний ветер. Римляне, с другой стороны, хотя все еще были ограничены погодой, часто были вынуждены использовать суда и в межсезонье. Восстание могло произойти в Палестине, когда в Италии зима, а значит, легионы должны отправиться в путь. Помимо этого с ростом населения городов возникли проблемы со снабжением его продовольствием, а значит, торговые суда тоже должны были выходить в море при любой погоде, что прежде считалось немыслимым.
Любопытно, что римляне господствовали на море, можно сказать, вопреки себе. У них не было врожденной тяги к морю, и в латинской литературе найдется совсем немного произведений, где море описывается с симпатией. Это правда, что у греков, даже у Гомера, жизнь на море описывается как то, что следует избегать, если возможно. Но в греческой литературе море реально и описания почти документальны. Читая их, понимаешь, что эти люди были на Ионическом или Эгейском море, знают, что такое шторм и как здорово обнаружить безопасную гавань и пресную воду в ней. Гомер четко знает, что нужно моряку. «Есть там надежная пристань, в которой не нужно ни тяжкий якорь бросать, ни канатом привязывать шаткое судно. Может оно простоять безопасно там, сколько захочет плаватель сам, иль пока не поднимется ветер попутный. В самой вершине залива прозрачно ввергается в море ключ, из пещеры бегущий под сенью тополей черных».
Для римлян, как отмечает Дж. Х. Тиль в «Истории римской морской державы», море – это место, где проводят время купальщики. У Овидия, Вергилия, Катулла и других поэтов морем может наслаждаться купальщик или человек, решивший отдохнуть на морском берегу. Но если он достаточно неразумен, чтобы подняться на борт корабля – или вынужден это сделать, – тогда и до выхода в море, и после прибытия в порт назначения необходимы возлияния и жертвоприношения Нептуну. Самую приязненную ссылку на море в латинской литературе мы находим в поэме, приписываемой Петронию.
