Глядя из окна такси на узкие улочки, я в тревоге размышлял. Прошло семь лет с тех пор, как я видел Кейт. Спустя год после той встречи я переехал в Канаду. Тогда Кейт жила с родителями, Джилл и Биллом. Помню, как мы обменялись новостями за чаем. Кейт отвечала на мои вопросы, медленно и методично указывая на буквы на доске. Речь ее все еще не восстановилась, и я с трудом разбирал сказанное. Честно говоря, мне не очень-то хотелось опять переживать подобное: составлять слова по буквам, стараясь не потерять нить разговора. Подумал, что и Кейт, наверное, не жаждет меня видеть. Однако она согласилась встретиться, и я был ей благодарен, а потому решил сделать все, чтобы встреча прошла как можно лучше. «Надо сосредоточиться и попытаться понять, что она говорит», – думал я.
Когда такси подъехало к дому Кейт на тихой окраине Кембриджа, дождь прекратился, и у меня поднялось настроение. Сквозь тучи выглянуло солнце. Добрый знак? Дом Кейт, как и остальные вокруг, был одноэтажным. На инвалидной коляске по лестницам подниматься трудно. Весь район застроен муниципальным жильем. Собственником зданий является государство. Поскольку у Кейт нет дохода и она получает пособие по инвалидности, то за аренду жилья она не платит, а расходы на газ и электричество покрываются социальными выплатами.
Я позвонил в дверь, и мне открыла веселая помощница по уходу за инвалидами – Мария. Она тепло пожала мне руку и пригласила войти. Национальная служба здравоохранения обеспечивает Кейт круглосуточную медицинскую помощь.
Мария проводила меня в уютную гостиную. Там, в инвалидном кресле с электроприводом, сидела Кейт.
– Привет! Давно не виделись! – Я взял ее за руки. – Вот, привез тебе цветы!
Я показал на букет лилий, который купил по дороге.
– Большое спасибо, – тут же ответила Кейт. – Какие красивые цветы!
«Какие красивые цветы!» Я ошеломленно замер. Кейт со мной разговаривает! Не показывает на буквы на деревянной доске, не запинается на каждом слове. Кейт снова говорит!
– У тебя потрясающая речь! – выдохнул я.
– Да, я опять научилась говорить. – Кейт радостно улыбнулась, невероятно довольная собой. – Обожаю разговаривать.
– Можно я запишу нашу беседу?
Она помрачнела.
– А слушать свой голос – терпеть не могу.
Мы немного поспорили, и она согласилась.
– Что ты почувствовала, когда очнулась после стольких дней без сознания? – спросил я.
– Мне казалось, что я в тюрьме. Я понятия не имела, где нахожусь.
– Каково твое последнее воспоминание?
– Я была в детском саду, где работала воспитательницей, обедала. Когда я очнулась, то не почувствовала себя как утром, после сна. Я просто вдруг «включилась».
– А я думал, ты постепенно приходила в сознание.
– Сначала я приходила в себя на несколько минут, но с каждым днем на все более долгие периоды времени. Сознание возвращалось медленно. В самый первый раз, когда я оставалась в сознании весь день, со мной была врач по трудотерапии. Ее звали Джеки. В те дни она была единственной, кто назвал мне свое имя и объяснил, чем занимается. Очень немногие говорили мне как их зовут.
– Как ты думаешь, почему они не называли тебе своих имен?
– Они думали, что я – не я, что перед ними просто тело. Это было ужасно. Ведь я по-прежнему все чувствовала. Я была человеком! Внутри я вся кипела от гнева. И больше всего меня терзало вот что: я не знала, где я, почему и как я туда попала. Я думала, что разучилась ходить.
– Тебе никто не рассказал, где ты оказалась?
– Если и говорили, я не слышала. У меня в ушах все время гудело. Слов не было слышно.
Рассказ Кейт меня потряс. Я вспомнил тот день, когда мы положили ее в томограф, и все время до нашего «первого контакта». Теперь я понимаю – тогда мы совершенно случайно сделали очень важное открытие. Частичка Кейт оставалась жива, и заключена она была в мозге. По всей вероятности, именно это и показали те результаты томографии. В последующие недели и месяцы Кейт пережила столько мучений, что теперь мне думается: мы должны были сделать хоть что-то, чтобы поскорее ей помочь. Может, нам следовало настойчивее требовать, чтобы все относились к Кейт как к личности? Составить обязательные к выполнению правила для медицинских сестер и других помощниц, которые ухаживали за Кейт и пациентами с похожими историями болезни? Однако мы не знали того, что знаем сейчас, и «сигнал тревоги», таким образом, был бы преждевременным. Мы, без веских на то оснований, дали бы напрасную надежду родственникам пациентов, находившихся в таком же состоянии, что и Кейт. Ведь тогда в нашем распоряжении оказался лишь крошечный намек на то, что часть мозга Кейт все еще работает как раньше, до болезни. Мы не знали, что она чувствовала и осознавала, и высказывать предположения было бы несправедливо и ненаучно. Тем не менее двадцать лет спустя я продолжаю думать о том, что мы могли бы сделать больше и как-то облегчить страдания Кейт.
Кейт хотела поговорить о болезни, из-за которой она попала в серую зону.
– Я бы очень хотела знать, почему я заболела. Мне сказали, я никогда не узнаю этого. Иногда мне кажется, я сама во всем виновата. Что так меня наказал Господь.
– Ты считаешь себя религиозным человеком?
– Не совсем. Однако я верю в Бога. Верю сама по себе. В церковь не хожу. И никогда не ходила. Никогда не соблюдала религиозных обрядов. И все же обнаружила, что вера в Бога мне помогает. Жить вообще трудно. Мне нужно было найти смысл жизни. Мой мозг не сдавался. Я больше не могу плакать. Разучилась. И больше не плачу. Это ужасно. По-настоящему страшно. Хуже многого, что случается.
Я спросил Кейт, что она имела в виду, когда написала мне в одном из первых писем, что мы вызволили ее из заточения.
– Томограф отыскал меня глубоко в мозге. Я была без сознания. Мне почему-то кажется, что я хотела спать, а мой мозг решил усердно поработать и включил зрение.
Я решил, что Кейт, видимо, говорила о фотографиях, которые ей показывали в томографе, и хотел было уточнить, однако передумал, дабы не сбивать ее с мысли.
– Даже сейчас мне тяжело подолгу смотреть телевизор. Посижу перед экраном полчаса или час – и засыпаю. Жду не дождусь нового фильма о Бриджит Джонс. И я обожаю мой «киндл»
[1]. Я много читаю. Не современные книги. Старые романы. Люблю Джейн Остин. Ее герои прекрасны. Современные книги напоминают мне о том, чего я лишилась. Мой мозг продолжает работать. Я выздоровела, потому что меня вытянул мой мозг. Я решила: все брошу, сдамся, а мой мозг не сдался. Я каждый день борюсь со своим мозгом. Он не делает того, что я хочу. Не делает того, о чем я прошу.
– Что ты имеешь в виду?
– Мой мозг заставляет тело делать то, что я делать не хочу. Например, когда ноги схватывает судорогой. Он меня не любит. Мой мозг меня не любит. Он не сдается. Сердится на меня. Раньше я была просто я, сама по себе, а теперь я чувствую, будто во мне два человека. Раньше, до болезни, я была совсем другая. Мне иногда кажется, что я умерла. А потом ожила.
