Этот ответ Ростислава вполне удовлетворил, и специалист по связям с общественностью наконец-то покинул мою комнату, которая неожиданно показалась мне огромной и пустой. Но рефлексировать на этот счет мне тоже не светило. Светлана тут же взяла меня в оборот, и все завертелось по кругу: паспортные данные, повторяющиеся вопросы с подковырками и равнодушный прицел камеры напротив. Только младшего лейтенанта юстиции возможное пересечение ее расследования с делом об отравлении капитана волновало мало.
Разговор она начала с того, что спроецировала на стол старую фотографию, где двадцать смуглых девочек-подростков в одинаковой форме сидели за партами и смотрели в камеру диковатыми черными глазами.
— Вы можете указать на госпожу Кумар?
Мита обнаружилась в третьем ряду: с двумя длинными черными косичками и бантиками не первой свежести, единственная из всего класса — без каких-либо украшений. Остальные девочки носили золотые сережки-колечки, а кое-кто мог похвастаться и пирсингом в носу.
Главным украшением Миты был высоко поднятый воротничок белой блузки. На всех своих детских фото она всегда закрывала шею, и уже по одной этой фотографии можно было сказать, что копать Светлана начала не оттуда.
— Как к госпоже Кумар относились на «Морской ступени»? Работа не казалась ей слишком тяжелой или неподходящей для девушки?
Я сообразила, к чему она клонит, и не сдержала смешок — скорее нервный, чем веселый.
— Давайте я сразу обрисую ситуацию со своей точки зрения, чтобы не возвращаться к этому вопросу. Мита попала на «Морскую ступень» в пятнадцать. Прилетела «зайцем» на планетолете из Хайдарабада, куда дошла пешком из своей деревушки, потому что там ее собирались продать замуж за пятидесятилетнего извращенца. Нет, я не оговорилась, не выдать замуж, а продать. У нее родился младший брат, и за него назначили штраф, который семья не могла себе позволить. Мита решила, что ответственность за второго ребенка должны нести те, кто его родил, а не подросток, которого посчитали менее ценным из-за формы гениталий. Мой папа смог организовать дистанционное обучение, и оказалось, что у диковатой девочки из глухой деревни золотые руки и голова посветлее моей. Мита фактически выросла здесь, и, когда она решила остаться и работать механиком, я была только рада. На инженерную степень она накопила сама. Как к ней здесь относятся? — я развела руками. — Мита — не душа компании, у нее полно тараканов, но ее есть за что уважать и любить. А свою работу она не променяла бы ни на что на свете, потому что для нее это — гарантия, что ее никто не сможет принудить делать что-то, к чему ни одна нормальная девушка не захочет иметь никакого отношения. И уж точно Мита не стала бы возвращаться домой, никого не предупредив!
Светлана поджала губы. Кажется, ей версия с возвращением в родные пенаты казалась слишком привлекательной, чтобы так просто от нее отказаться.
— У нее есть жених?
— Да, Матхаи Кападия, он химик в цехе водоподготовки, — поднапрягшись, вспомнила я. — Я сброшу вам контакты. Но он и сам в растерянности. Думаю, будет полезнее, если вы побеседуете со следователем Матти Виртаненом…
— Да-да, конечно, — не дослушав, кивнула Светлана и остановила запись.
Кажется, разговором она осталась крайне недовольна. Мои показания делали наименее вероятной мирную версию исчезновения — с тоской по дому или внезапным увлечением; да и судьба иностранной гражданки Светлану, похоже, не слишком занимала. Я заставила себя вежливо попрощаться и осталась сидеть, сжав пальцами переносицу.
По всему выходило, что сунуться в расследование все-таки придется, иначе Светлана приложит все усилия, чтобы попросту замять дело. Но я не имела ни малейшего понятия, с какой стороны за все это браться, а до ближайшего частного детективного агентства было что-то около семисот километров по водной пустоши.
За окном начинало светать. Я отхлебнула остывший кофе, устало потерла ладонями лицо и запустила поисковик: нужно было выяснить, какое детективное агентство отчаялось в достаточной степени, чтобы отправить специалиста на морскую платформу в середине чертового ничего.
Возможно, я бы и преуспела (вдруг кто из детективов спит и видит командировку на экватор?), но тут произошло ровно то, что обычно случалось каждое утро: моя дверь распахнулась без стука, и на пороге нарисовался посетитель, который никак не мог решить свою проблему самостоятельно.
Основное отличие от нормальных трудовых будней заключалось в том, что это оказалась Фая — вся в слезах, растрепанная и несчастная, как обиженный ребенок.
— Зарин, — всхлипнула она и по-детски утерла слезы кулаком, — кажется, я развожусь.
Глава 9.1. Лги так, чтобы во лжи соль была
— Кажется? — переспросила я и отключила экран смартфона.
— Он… он!.. — Фая всхлипнула и, не выдержав, разревелась прямо на пороге.
Я подавила тяжёлый вздох. За спиной Фаи маячил Дирк с планшетом в руке и не знал, куда деваться.
— Позовите тетю Алию, — одними губами проговорила я, и он, понятливо кивнув, испарился.
Сама я в деле успокаивания плачущих женщин была не сильна, но с помощью тети Алии из Фаи все-таки удалось вытянуть, что же произошло. Назир действительно хотел вернуть жену — но только ее. На ребенка он так и не согласился.
— …сказал, что мы не готовы, — все еще всхлипывая, пожаловалась Фая. — Что сами на ногах твердо не стоим, где нам еще и малыша растить…
— Да неужели мы не помогли бы?! — возмутилась тетя Алия, прочно угнездившаяся на любимом стуле Лусине, и притянула к себе дочь, успокаивающе поглаживая ее по спине. Разумеется, это возымело противоположный эффект — Фая разревелась еще горше и временно выпала из разговора.
А я промолчала, потому как сильно подозревала, что именно этот аргумент она мужу и озвучила. Возможно, вместе с плачем. Едва ли это польстило самолюбию Назира, которому фактически отказали в возможности быть опорой семьи, взвалив эту функцию на тещу.
А еще я не хотела озвучивать очевидное. Разведется Фая или нет, разрешение на ребенка без согласия отца ей не получить.
Она это и сама понимала. Оттого и плакала, а не искала выход.
— Что-то наверняка можно сделать, — твердо произнесла тетя Алия и одарила меня выразительным взглядом, не прекращая гладить Фаю по спине.
Спина подрагивала. Под тонкой футболкой прорисовывались выпирающие позвонки.
— Подожди, — вздохнула я и снова запустила поисковик.
Но он никаких приемлемых опций не предложил. Ребенок, рожденный без согласия отца и допуска к воспитательной работе, подлежал изъятию из семьи. Уже одного этого было достаточно, чтобы отказаться от затеи. Государство умывало руки сразу же: медицинское обслуживание и курсы рожениц предстояло оплачивать из своего кармана. И если с этим я была вполне готова помочь, то размер штрафа за рождение ребенка без согласия отца вверг меня в глубокое уныние. Кажется, этим штрафом предполагалось полностью покрыть стоимость услуг детского дома до самого совершеннолетия — иначе я масштабов суммы объяснить не могла.
