– И вы серьезно думаете, что мы поверим вам? А вдруг это обычная гестаповская уловка? Сколько уж раз вы, боши, нас обманывали… Бесконечно лгали, и все для того, чтобы спасти собственную шкуру.
– Вы правы, – спокойно отреагировал на его слова Фридрих. – Доказать вам сейчас я ничего не сумею. Могу лишь донести до вас свою правду. – Он повернулся к Конни. – После того как я отвез вас троих, вас, Софию и ее служанку, на вокзал Монпарнас, в Германию я не вернулся. Я хорошо понимал, что мой брат Фальк не успокоится до тех пор, пока не упечет меня за решетку за то, что я помог вам бежать. Он уже не в первый раз выражал мне свои сомнения по поводу моей лояльности режиму. Вот и получается, что врагов у меня тьма, а вот друзей, верных друзей, нет.
В глазах Фридриха отразились такая невыносимая боль и усталость, что у Конни невольно сжалось сердце. Без своей формы Фридрих выглядел таким беззащитным.
– Куда вы держите свой путь, Фридрих? – спросила она у него.
– Констанция, моя единственная цель – отыскать Софию. Ведь я обещал ей, что обязательно найду ее. Я покинул Париж и перешел на нелегальное положение. Вначале бежал в Испанию, скрывался в Пиренеях. Кого-то подкупал, кто-то прятал меня у себя добровольно, по собственной доброте. Вот так я выживал. Опустился, можно сказать, на самое дно. Доил коз, кормил кур, пережидал время, пока не почувствовал, что угроза миновала и можно снова отправляться во Францию на поиски Софии. – Фридрих в отчаянии пожал плечами. – Приехал сюда несколько недель тому назад и стал пробираться сюда.
– Вам еще страшно повезло, – промолвил Жак скептическим тоном, явно не веря пришельцу. – Проделать такой долгий путь и не попасться в руки ни одной, ни второй стороны.
– Наверное, меня спасало желание как можно скорее разыскать Софию. Но, судя по всему, скоро моему везению придет конец. Ведь есть человек, который уже наверняка догадался, куда именно я направлюсь и где могу обитать. Этот человек крайне заинтересован в том, чтобы выследить и схватить меня. – Фридрих тяжело вздохнул и сокрушенно покачал головой. – Но это сейчас не важно. Я и так знаю, что смерть моя уже предрешена. И какая разница, кто убьет, французы или немцы. Все, чего я хочу, – в последний раз увидеть Софию. Прошу вас, Констанция. Скажите мне, она хотя бы жива? С ней все хорошо?
Глаза Фридриха наполнились слезами. Конни подумала, что в этом чумазом оборванце, сидевшем сейчас под прицелом ружья, едва ли можно было узнать того лощеного офицера, которым он был когда-то. Сердце ее невольно сжалось от жалости к этому человеку. Он поставил на карту собственную жизнь только затем, чтобы увидеться еще раз с любимой женщиной. Не стал прятаться и подло спасать свою шкуру. Несмотря на то что он немец, что он служил столь одиозному политическому режиму, несмотря на все то, в чем участвовал и был замешан в последние несколько лет, Фридрих тем не менее все равно заслуживает симпатии и участия.
– Да, с Софией все хорошо, – коротко ответила она на его вопрос.
Жак бросил на нее предупреждающий взгляд, но Конни сделала вид, что не заметила его.
– Вы голодны? – спросила она у Фридриха. – Полагаю, в последние несколько недель вам редко удавалось поесть как следует.
– Спасибо. С готовностью подкреплюсь тем, что вы мне предложите, Констанция. И все же скажите мне, – в голосе Фридриха зазвучали умоляющие ноты, – она здесь? Я могу ее увидеть?
– Сейчас я принесу вам что-нибудь поесть, а потом поговорим. Жак, опустите свое ружье. Фридрих не сделает нам зла. Даю вам слово. Лучше ступайте наверх и предупредите наших друзей, что все в порядке, оснований для беспокойства нет. Просто заглянул родственник на огонек. Но в любом случае пусть сидят в мансарде и не высовываются.
– Что ж, если вы считаете, что этому человеку можно доверять, тогда конечно, – проговорил Жак медленно и нехотя опустил ружье. – Пойду наверх.
– Ему можно доверять, – кивнула головой Констанция, внутренне возликовав. Все какая-то перемена в ее размеренно унылом существовании последних месяцев. Вот и еще один человек, за которого она готова нести ответственность. – Фридрих, идемте со мной на кухню. Там и поговорим, пока я буду собирать на стол.
Фридрих с трудом поднялся со стула. Было видно, что каждый шаг сопровождался для него невыносимой болью. Наконец он добрался туда, куда стремился, и на смену воодушевлению немедленно пришла безмерная усталость. Голод и отчаяние последних нескольких месяцев сделали свое дело. Конни плотно прикрыла за собой дверь на кухню и жестом указала Фридриху на деревянный табурет, стоявший рядом с небольшим кухонным столом.
– Констанция, умоляю вас, – снова повторил Фридрих. – Она здесь?
– Да, Фридрих. София здесь, – подтвердила ему Конни.
– О боже! – Фридрих обхватил голову руками и зарыдал. – Пока я пробирался сюда, ночуя в канавах, копаясь в отбросах, чтобы отыскать хоть какие-то крохи съестного, меня так часто охватывало отчаяние от одной только мысли, что ее больше нет в живых. Я повторял себе, что нет, этого не может быть, и одновременно… Я… – Фридрих вытер нос рукавом и покачал головой. – Прошу простить меня, Констанция за эти слезы. Понимаю, вы не должны чувствовать ко мне сострадания. Но если бы вы только знали, через что мне пришлось пройти, чтобы отыскать ее.
– Выпейте, – Конни поставила перед Фридрихом стакан вина и ласково погладила его по плечу. – Я поражена до глубины души, что вы сумели добраться сюда живым.
– Мне помогло то обстоятельство, что сейчас и французы, и мои соотечественники заняты совсем другим. Все чего-то ждут. Франция в хаосе. Сопротивление крепнет с каждым днем. Мы, то есть я хотел сказать «они», – немедленно поправил себя Фридрих, – из последних сил пытаются контролировать ситуацию, удержать страну в узде. Кому в этой неразберихе придет в голову искать меня во Франции? Разве что только одному человеку.
– Поешьте. – Кони положила перед ним большой кусок хлеба и немного сыра.
– Они обыскивали замок? – спросил у нее Фридрих, одновременно запихивая себе в рот хлеб и сыр и глотая их, даже не разжевывая.
– Обыскивали и ничего не нашли. Мы с Жаком приняли все меры предосторожности для того, что спрятать Софию в надежном месте, а замку придать вид абсолютно нежилого дома. Сегодня никто даже не подозревает, что София здесь.
– А что Эдуард? Он тоже здесь?
– Нет. Он ведь понимает, что его присутствие только бы осложнило всю ситуацию для Софии.
– Что ж, я тоже не могу задерживаться у вас надолго. Отлично понимаю, что каждую секунду я подвергаю вашу жизнь опасности. А потому, – Фридрих запил последний кусок хлеба и сыра остатками вина, – прошу лишь об одном. Мне надо повидаться с Софией. А потом я тотчас же уйду отсюда. Вы меня отведете к ней? Умоляю вас, Констанция.
– Отведу. Ступайте за мной.
Конни провела Фридриха в винные погреба, открыла лаз в дубовой бочке, и они вошли в тоннель.
– Бедная моя, бедная София! – то и дело восклицал Фридрих, спотыкаясь и ударяясь головой о стенки тоннеля. Высокий рост затруднял ему ходьбу. – Как она может здесь находиться? Неужели солнце больше не согревает ее своим теплом? Не скользит по ее прелестному личику?
