Ей вдруг захотелось поскорее на свежий воздух. Она решила прогуляться по виноградникам, проветрить немного мозги, ибо в голове царила полнейшая сумятица. И вдруг ее словно током ударило. Она остановилась, как вкопанная, пытаясь осмыслить догадку, которая только что пришла ей в голову.
Жак рассказывал, в каком отчаянии была Констанция в момент разлуки с малышкой. Ведь она ухаживала за девочкой с самых первых минут после ее рождения. Эмили отлично понимала, почему Констанция не решилась увезти Викторию с собой в Англию. Ведь в те далекие годы о всяких генетических тестах, подтверждающих степень родства, никто и понятия не имел. А следовательно, у мужа Констанции были бы все основания сомневаться. И неважно, сколько раз она стала бы клясться ему, что Виктория – это не ее родная дочь.
Виктория…
Эмили рухнула как подкошенная на землю прямо посреди виноградников. Что, если Констанция все же рассказала мужу по возвращении в Йоркшир об одной маленькой девочке из сиротского приюта? И Лоренс, видя, как убивается жена по этой малышке, согласился отправиться вместе с женой во Францию, чтобы удочерить девочку?
Как-то раз Себастьян упомянул ей имя матери, это она точно помнит. Но что это было за имя? Эмили стала лихорадочно вспоминать, прокручивать в памяти всякие подходящие варианты… Ничего не получалось. Тогда она схватила свой мобильник и на какую-то долю секунды замешкалась, решая, кому из братьев позвонить.
И все же первый звонок она сделала мужу. Включился только речевой ящик. Тогда она позвонила Алексу. Тот откликнулся незамедлительно.
– Алекс? Это я, Эмили.
– Эмили? Рад вас слышать. Как там у вас дела?
– Все нормально. Спасибо. – Эмили не терпелось перейти сразу же к сути. – Алекс, а как звали вашу маму?
– Виктория. А почему вы спрашиваете?
Эмилия в ужасе прикрыла рот рукой.
– Я… Это долгая история. Обещаю, Алекс, я все вам объясню, когда вернусь. Большое спасибо. И до свидания.
Эмили нажала на кнопку отключения мобильника и, сидя на земле, продолжила обдумывать полученную информацию.
Итак, мать Себастьяна и Алекса звали Викторией.
А это значит… О боже. Мозг работал лихорадочно. Это значит, что она вышла замуж за своего двоюродного брата. Самый настоящий инцест!
– Не-е-ет! – взвыла она, вскидывая голову к небу. Потом упала на спину, прижавшись всем телом к твердой, каменистой почве, и попыталась начать думать рационально.
Что, если перед смертью Констанция призналась Себастьяну, что Виктория ей не родная дочь? Что она удочерила девочку… И что в венах этой девочки течет кровь де ла Мартиньеров. Вполне возможно, Констанция упомянула внуку и о той книге про французские фрукты, и о стихах Софии, которая, возможно, была его родной прабабушкой. Сделала ли это Констанция намеренно, оставив двум братьям доказательство того, что они могут на что-то там претендовать?
Вот Себастьян и занялся скрупулезным изучением всего того, что имело отношение к семейству де ла Мартиньеров. А когда он узнал о смерти Валерии де ла Мартиньер, то тут же решил, что может тоже пристроиться в очередь из потенциальных наследников.
Впрочем, как сказал Жак, доказать свои права на наследство, будучи незаконнорожденным, дело чрезвычайно трудное с юридической точки зрения. Трудное и весьма затратное. А потому гораздо проще и удобнее взять и жениться на единственной законной наследнице. А потом на каком-то этапе их супружества попытаться уговорить ее перевести все банковские счета и документы на владение замком на оба их имени.
Эмили невольно содрогнулась, и в первую очередь потому, что ее поразил собственный холодный прагматизм, с которым она анализировала все факты возможной двуличности собственного мужа. Вроде бы пасьянс почти сложился, вот только никаких доказательств у нее нет. Может ли она обвинять Себастьяна в том, что тот сознательно женился на своей двоюродной сестре?
Эмили лежала на земле, поражаясь собственной наивности. Но допустим, есть и какие-то иные объяснения, а она тут напридумывала себе всякие чудовищные сценарии в духе Макиавелли. А на самом деле Себастьян ни в чем не виноват и ничего такого не замышлял. Но что-то же толкнуло ее на такой скоропалительный брак с человеком, о котором она практически ничего не знала. Что?
Может быть, вздохнула она, ответ лежит на поверхности. Себастьян ведь был так участлив к ней, так внимателен и предупредителен, так своевременно подставил ей свое плечо в тот самый момент, когда она отчаянно нуждалась в чьей-то помощи. Тот Себастьян, с которым она познакомилась во Франции, был сама заботливость, сама любовь и нежность. Второго такого мужчину ей было не сыскать на всем белом свете. А если это было такое актерское представление с целью соблазнить ее?
Эмили снова села.
– Ах, боже мой. Боже мой! – Она в отчаянии затрясла головой. Даже если она ошибается в истинных мотивах, двигавших Себастьяном, все равно пора признаться себе самой: она ужасно несчастлива в этом браке. Но главное – она больше не доверяет своему мужу.
Чувствуя себя совершенно разбитой, и морально, и физически, Эмили поднялась с земли и направилась в дом Жака. Есть только один способ выяснить всю правду. Сейчас она станет упрашивать Жака. Пусть подтвердит или опровергнет ее догадку.
– Где вы были, Эмили? – первым делом поинтересовался у нее Жан, который возился на кухне с ужином, едва она переступила порог. Он был явно встревожен. – На улице уже совсем темно.
– Мне надо было прогуляться и обстоятельно подумать обо всем.
– Вы какая-то бледненькая, Эмили. – Жан принялся озабоченно разглядывать ее лицо.
– Мне нужно срочно поговорить с вашим отцом, – сказала Эмили.
– Хорошо. Но для начала выпейте вот это. – Жан протянул ей стакан вина. – Боюсь, папа намеренно спрятался у себя. Более того, он попросил меня не беспокоить его. Сегодня вечером разговаривать с вами, Эмили, он точно не будет. Пожалуйста, поймите его правильно. Ему все эти разговоры даются очень непросто. Особенно сейчас, когда вы просите его открыть тайну, которую он хранил в себе более полувека. Ему требуется время, чтобы все хорошенько обдумать и прийти к какому-то решению. Вам нужно проявить немного терпения, только и всего.
– Нет, вы не понимаете меня, Жан. Я должна узнать правду, прежде чем вернусь домой. Я должна!
Жан видел, что Эмили взбудоражена чем-то до крайности.
– Но почему? Зачем вам это, Эмили? Что такого вы хотите услышать от отца? И какое отношение та давняя история имеет к вашей нынешней жизни?
– Имеет… И еще как имеет. Прошу вас. Поговорите с отцом. Попросите его, чтобы он выслушал меня, – взмолилась Эмили.
– Эмили, постарайтесь взять себя в руки и успокоиться. Мы с вами знаем друг друга много лет. Доверьтесь мне… Расскажите, что именно так расстроило вас. Давайте сядем и поговорим обо всем спокойно. – Жан взял Эмили за руку и повел в гостиную, а там осторожно усадил в кресло.
