– Возможно, – коротко ответила ему Конни, а сама подумала про себя, сколь долго она сможет еще уклоняться от близости с этим человеком, который привык брать и получать все, что ему захочется. – Простите, но мне нужно отлучиться. Слегка припудрить носик, – проговорила она, едва затихли последние аккорды музыки.
Фальк вежливо склонил голову и церемонно проводил ее с танцпола. Конни заторопилась в дамскую комнату.
Когда она снова вернулась к их столику, Фальк и Эдуард о чем-то оживленно беседовали.
– Мой приятель предпочитает Ренуара. Но если это невозможно, тогда Моне. Он его тоже любит.
– Как всегда, ничего не обещаю вам, Фальк. Посмотрим, что у нас получится. О, Констанция! У тебя усталый вид, – сочувственно бросил ей Эдуард, пока она усаживалась за столик.
– Немного устала, правда, – честно призналась Конни.
– Тогда отправляемся домой сразу же, как только сумеем уговорить Софию спуститься с танцпола.
– Попытайтесь-попытайтесь, – ухмыльнулся Фальк, отхлебнув большой глоток бренди из своего бокала. – Надо же такому случиться! Сдается мне, что мужчины нашего семейства прочно запали на дам уже из вашего, Эдуард.
Машина гестапо довезла их до дома и высадила на улице Де Варен. Всю дорогу домой Конни молчала, София тоже. Попытки разговорить девушек оказались для Эдуарда безуспешными. Не успела Сара открыть им парадную дверь, как Конни отрывисто бросила всем «Спокойной ночи!» и направилась к лестнице, чтобы подняться к себе. И была остановлена на первой же ступеньке окриком Эдуарда.
– Констанция, прошу вас, пройдите в библиотеку. Выпьем по рюмочке бренди на сон грядущий.
Однако это снова было не приглашение, а приказ. Сара повела наверх блаженно улыбающуюся Софию, а Конни молча проследовала за Эдуардом в библиотеку.
– Я не хочу бренди, – сказала она, когда граф стал наливать коньяк себе в рюмку.
– Что с вами, моя милая? Вы сама не своя… Что вас так огорчило? Это из-за тех тухлых яиц, которыми забросали нашу машину? Или чрезмерные ухаживания Фалька тому виной?
Конни безвольно опустилась в кресло и прижала пальцы ко лбу, пытаясь унять головную боль. Слезы выступили у нее на глазах, и она не стала их сдерживать.
– Я просто… – она замолчала и в отчаянии затрясла головой. – Я просто не могу понять, как я докатилась до жизни такой. Я, по сути, предала всех и все, чему меня учили, во что я верила. Я живу во лжи, и это невыносимо!
– Успокойтесь, Констанция. Пожалуйста. Мне хорошо понятны ваши переживания. Вполне возможно, глядя на вас со стороны, кто-то и подумает: вот веселится дамочка напропалую, и это во время войны. А на самом деле все мы трое, вы, по чистой случайности, я, в силу своих убеждений, София, потому что нас с ней связывают родственные узы, так вот, все мы трое ведем поистине мученическую жизнь. И это невыносимо, тут я с вами полностью согласен.
– Простите меня, Эдуард. Но вы хоть знаете, зачем это делаете! – воскликнула Конни. – А я? У меня даже нет доказательств того, что вы говорите мне правду! А я ведь обученный агент британских спецслужб. Я прибыла сюда для того, чтобы бороться за свободу наших двух стран, которые я люблю всей душой. Но вместо этого я развлекаюсь с гестаповцами, танцую с ними, ужинаю, веду всякую необременительную светскую болтовню… Когда сегодня вечером я услышала, как какая-то женщина крикнула нам вдогонку «Предатели!», я испытала такой стыд, которого еще никогда не испытывала в своей жизни. – Конни рукой смахнула слезы со своего лица. – Возможно, ее из-за нас расстреляют.
– Вполне возможно, – согласился с ней Эдуард. – А может быть, и нет. Но возможно и другое. – Эдуард устремил на Конни немигающий взгляд своих карих глаз. – Возможно, именно благодаря сегодняшнему вечеру мне удастся спасти жизнь паре десятков мужчин и женщин, и они смогут провести завтрашнюю ночь в безопасном месте, в таком, которое пока еще не известно нацистам. Но главное даже не в том, что они спасутся сами. Они спасут и сотни других людей, невинных душ, которые помогают подпольщикам.
Конни бросила на него удивленный взгляд.
– Каким образом?
– Речь идет о продолжении операций по разгрому всех звеньев подпольной группы «Ученый». Ядро они уничтожили, потом под пытками вызнали у тех агентов, которые были схвачены, имена других участников Сопротивления. Пока вы пудрили свой носик в дамской комнате, Фальк сам рассказал мне обо всем. Он, по-моему, на седьмом небе от счастья от того, как развиваются события. Я хорошо знаю этого типа. Стоит ему перебрать со спиртным, и у него тут же развязывается язык. Собственное тщеславие и бахвальство время от времени подводят его. Он жаждет похвалиться, хочет, чтобы я знал, как хорошо он выполняет свою работу. И ведь правда! – Эдуард тяжело вздохнул. – Он ее действительно выполняет хорошо. Даже слишком хорошо!
Какое-то время Конни молча разглядывала графа. Ей так хотелось верить ему.
– Послушайте, Эдуард. Прошу вас! Скажите мне, на кого вы работаете. И тогда я хоть смогу спокойно спать по ночам, зная, что никого не предаю.
– Нет. – Граф отрицательно покачал головой. – Этого я вам сказать не могу. Вы должны верить мне на слово. А доказательства тому, что я вас не обманываю, вы получите довольно скоро, и из других источников. Ведь сегодняшняя встреча с нашим другом Фальком была далеко не последней. Если новая волна арестов окажется успешной, то да! – я предатель, и все ваши сомнения вполне обоснованы. Но если, скажем, по чистой случайности, дом, на который гестаповцы нагрянут с облавой, окажется пуст, тогда, Констанция, вполне возможно, я вам и не солгал. – Эдуард снова вздохнул. – Понимаю, вам сейчас очень тяжело. И не по своей воле вы оказались в такой запутанной ситуации. Но еще раз повторяю, как делал это уже много раз: сегодня мы с вами воюем по одну сторону баррикад.
– Ах, если бы вы только назвали мне имя того, на кого работаете, – сделала еще одну слабую попытку Конни.
– Назвать и поставить вашу жизнь под угрозу? И жизни многих других людей тоже? – Эдуард отрицательно качнул головой. – Нет, Констанция, и еще раз нет. Даже София не знает всех деталей, связанных с моей работой. И так оно будет и впредь. Тем более сейчас, когда ставки в игре взлетели до небес. Я хорошо знаю брата Фалька. Фридрих принадлежит к когорте самых элитных офицеров СС, несущих службу в СД. Это, так сказать, интеллектуальный цвет гестапо. Его аналитические доклады уходят на самый верх. Если он тоже станет завсегдатаем нашего дома, что ж, тогда нам следует вести себя еще более осторожно и всячески усилить свою бдительность.
– Кажется, он положил глаз на Софию, – заметила Конни. – А что еще тревожнее, так это то, что и Софии он явно пришелся по душе.
– Я вам уже говорил, что братья происходят из старинного аристократического семейства в Пруссии. Они получили отличное образование, хорошо знают культуру… Но, как я успел заметить сегодня, близнецы очень непохожи друг на друга. Фридрих по природе своей интеллектуал, что называется, мыслитель. – Эдуард немного помолчал, потом бросил короткий взгляд на Конни. – Пожалуй, он бы мне даже понравился, но при условии, что он был бы на нашей стороне.
