Женя посмотрел на часы. Занятия уже начались. Что ж, легче будет выдернуть с лекции Лешку Филина. Этот парень безотказный. Добрый, послушный флегмат, чем-то напоминающий слоненка, идущего за мамашей на поводу. Какой-нибудь инициативы от него никогда не дождешься, зато — только свистни — всегда готов принять участие в каком-нибудь интересном мероприятии. Женя предложит ему сегодня вечером поехать в Погар, и в тиши глухой провинции отдохнуть от московской суеты, попариться в баньке, попить самогоночки, покататься верхом по полям, прихваченным первыми морозами. А по ночам они будут синтезировать триметилфентанил. У Ковальского получилось, и у Жени с Лешей получится. Обязательно получится. Не боги горшки обжигают.
Глава двадцать девятая
Самодельная вытяжка, которую они сделали в сарае, работала из рук вон плохо, особенно при сильном ветре, и друзья после работы испытывали сильные головные боли. Женя где-то слышал, что токсины из организма хорошо выводит парное молоко, и попросил Лену приносить его после каждой надойки — утром и вечером. Они выпивали литра по два ежедневно, но это мало помогало. Чувствовали они себя прескверно. К тому же работа шла не слишком гладко, под рукой вечно не оказывалось необходимого оборудования, и в глазах Лешки Женя все чаще замечал скептицизм.
— Ты уверен, что у нас эту гадость кто-то купит? — спросил он как-то, нагревая на горелке колбу, в которой плескалась черная маслянистая жидкость.
Женя не мог решиться рассказать Леше всю правду — что должен Князю семьдесят тысяч доз, что в Воронеже арестован Игорь Яковенко. Спросил только: "Хочешь заработать и отвлечься от учебы?"
Полгода их не баловала. От того, что приходилось часами стоять у стола, у ребят сильно мерзли ноги, и даже раскаленная до красна буржуйка не помогала. Леша загрустил. Его не радовали прогулки по пустынному, пронизываемому студеными ветрами лугу, баня и сальцо под самогоночку. Вздыхая, он вспоминал минувшее безмятежное лето, когда они с Леной дурачились на реке. Пожалуй, только Лена и выводила его из состояния уныния. Когда она, розовощекая, в белой косынке и овчинном полушубке, появлялась в избе и ставила на стол трехлитровую банку с молоком, Леша начинал улыбаться, бормотать комплименты и ласковые глупости. Все остальное время слово из него невозможно было вытащить клещами.
Предпоследнюю стадию синтеза они решили провести днем, потому как ночью из-за сильного мороза находиться в сарае стало невозможно. Работать пришлось в противогазах, потому как вытяжка из-за сильного ветра не давала тяги, и "лаборатория" наполнилась фосгеном. Кто из них забыл запереть входную дверь на засов, Ни Женя, ни Леша не помнили. Это было роковое стечение обстоятельств. Лена принесла молоко, но, не найдя парней дома, направилась в сарай. Зашла внутрь. Они стояли к ней спиной, не видели и не слышали ее. Она стояла не меньше минуты, вдыхая ядовитый газ, и смотрела, как Женя и Леша колдуют над колбами.
Потом она выронила банку и, теряя сознание, упала на пол. Только тогда парни обернулись.
— Какого черта! — глухим голосом из-под респираторной маски закричал Женя. — Как она сюда вошла?!
Был самый ответственный момент синтеза. Женя не мог отойти от стола. К девушке кинулся Леша.
— Она отключилась! — испуганно сказал он, приподнимая обмякшее тело.
— Вытащи ее на улицу! — проворчал Женя. — Как не вовремя! Я чуть не сжег раствор!
Леша потащил девушку на выход, откидывая ногами осколки банки. Ее полушубок был залит молоком. Леша совсем некстати подумал, что если бы она облилась молоком, которое продают в городе, жирного пятна не было бы. А от следов этого, деревенского, можно только химчисткой избавиться.
Он уложил ее на опилках под навесом, где был оборудован дровник, и стал шлепать ей по щекам ладонью — другого способа привести человека в чувство он не знал. Дыхание девушки было слабым, пульс едва прощупывался. Леше стало страшно. Он заглянул в распахнутую дверь и крикнул:
— Иди сюда!
Женя вышел не сразу. Сорвал с лица противогаз, под которым обнажилась улыбающаяся физиономия.
— Кажется, все нормально. Осталась последняя стадия — и все! Грамм триста сухой фракции получим точно.
— Да подожди ты со своей фракцией! — оборвал его Леша. — Ленка все никак в себя не придет.
— Надо ей на лицо водичкой побрызгать.
Они зашли под навес. Женя опустился на колено, провел ладонью по лбу девушки.
— Оклемается, — сказал он с оптимизмом.
— У нее губы посинели, — заметил Леша. — Слушай, давай ее в больницу отвезем?
— Обалдел? — пожал плечами Женя и взглянул на часы. — Мне еще доалкирировать осталось… Через семь минут…
— Женя, — с непривычной для себя строгостью произнес Леша. — Она надышалась фосгена.
— Да что ты меня все время пугаешь! — вспылил Женя. — Вон, она уже глаза открыла!
Не сразу взгляд девушки обрел осмысленность. Она села, развязала платок и стянула его с головы. Волосы рассыпались по ее бледному лицу.
— Что со мной? — тихо спросила она. — А банка где?
— Ты как? — спросил ее Леша.
— Голова болит… И перед глазами все плывет.
Она попыталась встать, но ее повело, и она упала бы, если бы ее вовремя не подхватил Леша.
— В общем так, — сказал он твердо. — Ее надо везти в больницу… Беги за машиной.
Женя недовольно засопел. Он смотрел на лежащую у ее ног девушку и думал, что она может искусно притворяться, чтобы подольше пробыть в центре внимания двух таких замечательных и образованных москвичей.
— Я все доведу до конца, — заверил Леша, поймав вопросительный взгляд Жени. — Давай, не тяни время.
— Беги за машиной! — проворчал Женя. — А где я ее сейчас найду? Может, у Славки трактор попросить?.. Слушай, а что я скажу в больнице?
Ему так не хотелось заниматься сейчас этой непутевой девчонкой, когда было дело куда более важное. Но Леша твердо стоял на своем, и Женя не стал лезть на рожон. Сходил к вечно пьяному трактористу Славке, который жил рядом с церковью, и попросил у него трактор.
— Три бутылки! — сразу согласился Славка. — Если, конечно, заведешь.
Судьба, видимо, жалела Лену. Трактор завелся, и по разбитой донельзя грунтовке Женя повез Лену в районную больницу. Она была в сознании, но тяжело дышала, и ее лицо было мертвенно-бледным.
— Я тебе писала в институт, — бормотала она. — Ты мое письмо получил?
— Какое письмо? — не понял Женя. Он сейчас думал о том, что сказать в приемном отделении.
— Я выслала тебе фотографии… которые мы летом снимали…
Трактор трясло на колдобинах, и Женя скакал на протертом сидении, как на лихом коне.
— Слушай меня! — говорил он громко и отчетливо, чтобы девушка все поняла и не переспрашивала. — Скажешь, что мылась в бане и угорела. Понятно? Скажешь, торопилась очень, и пошла мыться, когда еще уголь до конца не прогорел. И тебе стало плохо. Понятно?
