– Сумеречный камень, – сказал Лисандр и кивнул в сторону Тароса. Касса убрала меч и обыскала труп, в то время как Лисандр вновь повернулся ко мне. – С тобой больше ничего не случится, – заверил меня он и обнял. И тихо добавил: – Он больше никогда не навредит тебе. Тебе больше никто не навредит. Я этого не допущу.
Я не сомневалась. Я знала, что он никогда не оставил бы меня в беде и что в моей душе не осталось ни одной раны, которая была бы настолько глубока, чтобы Лисандр не смог ее залечить. Любая боль проходила, пока он просто обнимал меня, и оставляла за собой лишь бледные шрамы. Но какой ценой? Каждый раз я задавалась этим вопросом. Чем он пожертвует, чтобы меня защитить?
Я обняла его в ответ, зарылась лицом в его плечо, и мое тело перестало дрожать. За его спиной увидела, как Касса вытащила Сумеречный камень из-под камзола Тароса и крутила его между пальцами. В свете факелов он быстро менял цвет с темно-синего на огненно-красный. Шепот силы, которая жила у него внутри, снова зашумел в моих ушах. Словно в трансе, я уставилась на него и впервые, казалось, осознала, что он хотел мне пообещать. Стало понятно, что это не сильно отличалось от того, что сказал мне Лисандр. Никто и никогда больше не смог бы мне угрожать, владей я истинной магией ночных альб.
Глава 22
Шира
Во время нашего обратного пути через горы я то и дело ощущала обеспокоенный взгляд Лисандра, направленный на себя. Даже когда ехала впереди, я чувствовала его на своем затылке. И понимала, что его тревожность связана не с рваной раной на моем лбу.
Я умолчала о том, что произошло в темнице, но Лисандр что-то подозревал, и я не знала, как с этим обходиться. Я не привыкла выставлять свои слабости перед другими, и все же в последнее время делала это слишком часто. При этом я никогда не была слабой и никогда не хотела такой быть. Ничто и никогда не могло меня сокрушить. Я всегда оказывалась сильнее – сильнее страха, сильнее тех, кто меня презирал или хотел поставить на колени. Тот факт, что Тарос в темнице чуть не сломил меня, означал, что его пытки оставили глубокие шрамы внутри, и я не хотела признавать это ни перед кем. Даже перед самой собой. Балдуру я тоже ничего об этом не рассказывала.
Но Лисандра я не могла ввести в заблуждение. Он видел – что-то не так, даже если я притворялась, будто все в порядке. И я должна признать, это ощущалось приятно. Приятно знать, что я больше не должна быть всегда сильной. Но не означало ли это неизбежную слабость? Не допускала ли я этим попытки быть той, кем никогда не хотела быть? Я могла бы закричать – настолько двойственно я ощущала себя изнутри.
То, что на моих губах всегда мелькала непроизвольная улыбка, когда наши взгляды пересекались, не улучшало ситуацию. Я влюбилась. Безрассудно. Кроме того, в человека. Никогда в жизни не подумала бы, что такое могло случиться со мной.
– Нам нужно отдохнуть, – предложил Демиан и обернулся к нам. – Как только спустимся с гор. Осталось недолго.
Лисандр подогнал свою лошадь и подъехал к Демиану. Когда он проезжал мимо меня, я чувствовала его терпкий сладковатый запах; сердце моментально забилось сильнее, и я вновь неосознанно улыбнулась. Я пыталась подавить эту улыбку, но у меня не получалось. Мои чувства больше не были мне подвластны. Я даже внушила себе, что не должна их контролировать. Но я все же осознавала, что могла удерживать свой голод в узде, только когда не позволяла себе слабостей. А Лисандр, по всей видимости, – моя самая большая слабость.
Был поздний вечер, когда мы оставили горы позади. По покрытому звездами небу проплывало совсем мало облаков. На улице было холодно и ветрено; мое дыхание вырисовывалось туманом перед губами, и я опасалась, что ночью придут заморозки.
Мы не пошли той дорогой, которая вела нас от Баштаны, чтобы дойти до Харана. Пересечие болота отняло бы у нас слишком много времени. Вместо этого мы долго скакали в южно-восточном направлении, пока на берегу реки не нашли подходящее место для лагеря.
Мы с легкостью поделили между собой все необходимые обязанности, собрали дрова, зажгли огонь, позаботились о лошадях и наполнили наши фляги свежей речной водой. Мы мало разговаривали. Вокруг было тихо, даже спокойно. И это пугало, потому что это напомнило мне затишье перед бурей.
Мы не знали, что во время нашего путешествия по горам произошло в Фархире или в королевстве людей. Мы понятия не имели, кто выиграл сражение у Пограничного леса и каковы дальнейшие планы у Атуры. Удалось ли ему вынудить Реона отступить? Продолжали ли ночные альбы пробираться все дальше и дальше в Амберан? И что скажет Майла, когда я внезапно появлюсь перед ней? Я могла только надеяться, что не ошиблась в ней.
Но это было не всем, что омрачало настроение. Не сговариваясь, мы поделили между собой задачи Эгина. Однако никто из нас не мог игнорировать его отсутствие. Если бы он сейчас находился здесь, нарушал бы тишину своими фразочками. Мы часто раздражались из-за его языка без костей, однако сейчас на его место пришла угнетающая пустота, которая оказалась невыносимой.
Демиан грубо бросил собранные дрова рядом с костром, и Касса положила несколько веток в пламя. На ее губах мелькнула улыбка.
– Помните ту маленькую девочку в Баштане?
Лисандр занял место напротив нее.
– Она думала, что волосы Эгина горят, как огонь.
Касса засмеялась.
Демиан и я тоже присели. Он распределил между нами провизию, а я передала дальше флягу, которую наполнила у реки.
– Как минимум один раз он спас жизнь каждого из нас, – продолжал Лисандр.
– А мы его жизнь – десятки раз, – добавил Демиан.
Касса вновь засмеялась.
– Он и правда был болваном. Я помню, как однажды он так близко пододвинулся к огню, что его штаны загорелись. Нам пришлось тушить их последними запасами воды.
Теперь засмеялись все трое. Они продолжили обмениваться историями про Эгина – одни были грустные, но большинство из них оказались веселыми, – и было приятно таким образом оказать ему последние почести. У меня складывалось ощущение, что я по-настоящему узнала его только после смерти. Касса и Демиан тоже стали мне ближе благодаря многочисленным историям. Было справедливо позже вечером рассказать им и о моем прошлом. Я уже узнала, что Касса выросла в бедном районе Агрино с пятью старшими братьями и должна выйти замуж за состоятельного торговца. О бегстве от брака можно было бы написать целую книгу. Демиан – сын юнкера. Из чувства долга он присоединился к армии, оставив дома свое наследство и дворянский титул. Я видела, насколько сильно пошатнулась его вера в короля Амберана, когда он узнал, что его отправили на фронт в качестве пушечного мяса.
Когда Демиан рассказывал об этом, он потерянно смотрел на пламя, а затем взглянул на Лисандра. Он лишь уважительно кивнул ему, и этот жест я забыла бы не скоро. Верность, которую он до этого испытывал к своему королю, теперь всецело принадлежала Лисандру. Его принцу и законному наследнику Амберана. Даже если никто из нас не знал, останется ли Демиан и все остальные в живых и увидит ли еще раз свою родину.
