Довольная рожа цыгана протиснулась через решетку. Он просунул руку и закинул в комнату порошок.
— Смотри на меня и задержи дыхание на полминуты.
Я повиновался, облако пыли разбухло и заполнило комнату, суля серьезные проблемы.
Наваждение, в которое я провалился, напоминало трип наяву или осознанное сновидение, когда видишь и чувствуешь все по-настоящему и понимаешь, что спишь, но проснуться никак не получается. Что-то сродни тому, как если бы застрял в Вирте — осознаешь, что играешь, а выйти нет возможности.
Новое страшное чувство и понимание опасности такого развития VR-технологий подхватило разум и начало уносить в дебри будущего, где в одну секунду одной лишь силой мысли возводились и рушились империи и государства, где появлялись виртуальные диктатуры с миллионами связанных невидимыми оковами невольников, гремели революции, а я одновременно был наблюдателем, тираном и рабом.
Страх за личную свободу каждого пользователя глобальной сети уступил равнодушию, оттого, что все это лишь умозрительные заключения. Люди вольны распоряжаться своей жизнью сами. Пусть думают о том, как им проводить время, на что его с пользой тратить или прожигать и о последствиях своего собственного выбора. Радость потеснила равнодушие, когда я осознал, что тяжелый сон рано или поздно закончится. И как только удалось поймать эту волну бодрости, начался праздник красок — холи.
Не зря цыган в абстрактной речи упомянул свою древнюю родину. Краска рассыпана, настало время для веселья и танцев. Красное облако поглотило реальность вывернутым наизнанку нутром. Монстр с внешней системой пищеварения коснулся охранников и Сиплого, заглянул в немигающие глаза, наполнившиеся слезами зрачки, засунул тонкие беспалые культи в ноздри, защекотал слизистые и принялся поглощать сознание жертв.
При ближайшем рассмотрении облако состояло из пылинок, похожих на муку. Она забилась по сусекам ноздрей охраны, рассыпалась по амбару комнаты отдыха. Сказитель, нараспев читающий строки старой сказки на выдохе, сидел рядом со мной, вдыхая жизнь в главных действующих лиц: бабку, чтобы она смогла произвести сакральные действия — подмести, поскрести и сотворить гомункула, выпечь говорящее хлебобулочное изделие и инициатора движухи — деда.
Раскаленная печь в виде электрической конфорки, готовилась подрумянить сферу бытия. Оба охранника примерили роли действующих лиц, обжились с образами и характерами, но реплики героев не осилили.
Колобок самоопределился и дозрел — Сиплый, он вскочил на ноги и пошатываясь, и спотыкаясь кинулся к сковороде. На ходу он растерял свои шлепки. Приятного аппетита, босоногий мальчик. Он не ел, он жрал, обжигался, жадно хватал горячую еду ртом, но не прекращал набивать брюхо халявной гречкой.
Охранники осоловело посмотрели на наклонившегося над столом Сиплого, переглянулись, встали, и начали обходить его сзади.
— Поздно тебя предупредил. Дыши, — профессор вырвал меня из трипа.
Вдох обжег легкие острым и щекочущим нос запахом перца. Глаза наполнились слезами, и я закашлял. Спазм согнул меня пополам, слюна тонкой струйкой скатилась на пол, прямо на истертый линолеум и никак не хотела обрываться.
— Что происходит? — я сплюнул и кивнул на троицу. Сказочные герои перешли из детской сказки во вполне взрослую. Оказалось, что это не утренник в театре юного зрителя, а артхаус по мотивам народного произведения с элементами извращений.
Сиплый навалился телом на стол и продолжал по-свински возить сковородку носом по столу. Один охранник расстегивал брюки, второй стягивал тренировочные штаны с арестанта. Новый акт постановки грозил стать половым.
— Пойдем, здесь не на что смотреть, — профессор попробовал объяснить происходящее и поднялся, — порошок вызвал у них когнитивный дефект, угнетение высших психических функций, выпустил на свободу животные потребности. Первая потребность — насыщение, вторая — воспроизводство, и пока наш сокамерник удовлетворяет первое, те, кто уже насытился сейчас примутся за второе. Пока мальчики развлекаются, мы успеем поговорить о делах наших скорбных.
— Нельзя же так, — я посмотрел на готовую развернуться личную трагедию для участников театральной постановки.
— Уруз, — окликнул профессор. Молодой южанин встал, с тошнотворным хрустом вывернул кисть, вытащил руку из браслета наручников и потом обратным движением вернул ее в естественное положение. Обыденность, с которой он проделал трюк, ошеломила.
Он подошел к возбужденным охранникам. Без сопротивления забрал у них оружие и ключи. Затем расстегнул браслеты профессора, потом Эльмира и только потом мои, и то, с негласного разрешения лидера.
У нас на глазах разворачивалась сосисочная вечеринка. В печи становилось нестерпимо жарко. Сиплому явно это не понравится, когда он очнется.
Слэш-пати. Над ними не хватает только радуги, появление которой завершает церемонию в ЗАГСах. Необычная традиция, корни которой уже никто не помнит. Это неотъемлемый атрибут на закрытых церемониях, когда однополые пары и трио заключают нуль-гендерные союзы.
Состояние сна наяву не покидало меня, а наоборот усиливалось. Я глядел на происходящее словно сверху, заглядывая через собственное плечо, то через правое, как ангел, то через левое, как демон.
Ангел трубил — грешник получает по заслугам, оставь его — это кара, урок от всевышнего — это путь исправления. Демон шептал, — запиши Сиплого в свои должники, не дай отыметь его, а потом сдай заговорщиков и будешь вознагражден.
— Прекратите это, я кивнул на трипующих, — не поддаваясь на уговоры голосов в голове, я поступил по-своему.
— А что такое? Мальчики развлекаются как могут.
— Это насилие и поступают они не по своей воле, а только потому, что вы их одурманили! — я сжал кулаки и приготовился вмешаться.
— Ладно, будь по-твоему. Уруз, прикуй этих распалившихся актеров фильма для взрослых к батарее…
Я очнулся и поймал себя на том, что мы с полуголым охранником стоим, вцепившись друг в друга, и смотрим на сжатые булки арестанта.
Ни ангелу, ни демону я не внял, поступил так, как велела совесть. Зачем мне орден, да и медаль ни к чему… Не к чему цеплять их, покровы сорваны и только остались голые ягодицы пугающей действительности.
Угораздило попасть в лапы каким-то сектантам. Мордатый выбрал момент и ударил меня локтем в нос. Кровь хлынула, вымывая остатки микродозы. Пришлось зажать ноздри, чтобы не заделать одежду.
Уруз выполнил команду профессора, приковал охранников, а заодно и Сиплого так, чтобы они не могли дотянуться друг до друга.
Колобок на этот раз ушел невредимым. Повезло.
— Идем в туалет, умоешься, тем более там нет аппаратуры, — профессор кивнул на видеостену, на которой транслировался приезд глав государств в гольф-клуб.
— А эти? — я кивнул на троицу, возящуюся на полу возле батареи.
— Они сейчас в таких далёких далях, что поверь, им хорошо и радостно, всем. Нам они не помешают, в отличие от недремлющих сетей.
