— Когда ваша жена поднялась наверх, вы тоже поднялись?
— Нет, — глухо ответил Марк, — я остался с
гостями. Я не мог их оставить.
— Вы не поднимались в течение вечера в свой
номер? — уточнил комиссар.
— Поднимался, — вспомнил Лабунский, — мне
понадобился текст договора, и я поднялся наверх, чтобы забрать его из сейфа. Но
я поднялся один, Катя осталась с гостями.
— Да, — кивнул Хеккет, вмешиваясь в
разговор, — все так и было. Мистер Лабунский поднялся наверх и спустился с
текстом договора. А его супруга сидела вместе с нами. Мы с Дронго можем
подтвердить этот факт.
— И больше вы не поднимались в свой номер? —
спросил комиссар.
— Нет, — покачал головой Марк, — больше не
поднимался. А Катя поднялась потому, что официант опрокинул на ее платье бокал
с шампанским или с вином, я сейчас уже не помню. Она пошла наверх, чтобы
переодеться.
— С ней поднимался кто-нибудь? Или она была одна?
— Одна, — ответил с некоторой запинкой
Лабунский, — да, конечно, одна.
— И все остались на своих местах? — спросил
комиссар, уловив секундное замешательство в голосе Марка.
— Да, кажется, все, — ответил неуверенно
Лабунский.
— Нет, — вмешался Хеккет, — не все. Господин
Торчинский покинул нас еще до того, как ваша супруга вышла из-за стола.
— Верно, — кивнул Лабунский, — он вышел
немного раньше.
— И быстро вернулся? — нахмурился комиссар. —
Это тот самый певец, который был другом вашей семьи?
— Да, — холодно ответил Марк, — он известный
певец, и я бы не хотел слышать, как это по-английски, иронию в вашем голосе,
сеньор комиссар.
— Я только уточняю, — ответил Террачини. — Он
жил на одном этаже вместе с вами?
— Нет, — подумав, ответил Марк, — кажется, на
соседнем этаже, на девятом. А почему вы спрашиваете?
— Чтобы подняться в кабине лифта на девятый и десятый
этажи, нужна специальная карточка, без которой кабина лифта не останавливается
на этих этажах, верно?
— Все правильно, — снова вмешался Хеккет, —
здесь два экзекютив-этажа. Девятый и десятый. Гости, живущие на этих этажах,
получают специальную карточку, с помощью которой они могут подняться сюда.
— У сеньора Торчинского была такая карточка? —
спросил комиссар у Лабунского.
— Не знаю. Спросите у него. Наверно, была. Такой
известный артист не может позволить себе жить в обычных номерах.
— Сколько времени не было Торчинского?
Лабунский пожал плечами, взглянул на Дронго и Хеккета.
— Минут тридцать-сорок, — вспомнил Хеккет, —
и мне это сразу показалось подозрительным.
— После того как ваша жена вышла из-за стола,
кто-нибудь еще выходил из ресторана?
— Некоторые выходили, — поморщился
Лабунский, — у нас была вечеринка, а не тюремная прогулка. Никто ни за кем
не следил. Некоторые выходили.
В этот момент в гостиную вошел помощник комиссара и снова
что-то тихо сказал. Тот согласно кивнул головой, и помощник удалился.
— Чтобы подняться на ваш этаж, нужна специальная
карточка, — продолжал комиссар. — У кого, кроме вас и вашей жены,
была такая карточка?
— Больше ни у кого, — ответил Лабунский, —
вчера вечером мы приехали в отель, и нам выдали две карточки от дверей номера и
две карточки от кабины лифта.
— Значит, никто, кроме вас, не мог подняться на десятый
этаж? — мрачно осведомился комиссар.
— Получается, что только я мог ее убить? —
невесело спросил Марк.
— Я этого не говорил. Карточки были у вас весь вечер,
или вы их кому-нибудь отдавали?
— Нет. Их вообще у меня не было. Я вернулся к столу с
проектом договора, и мы обсудили один вопрос, который показался мне важным.
Потом Катя ушла переодеваться. А я передал свои карточки помощнику и попросил
его подняться наверх, чтобы положить документы в сейф.
— Вы ему так доверяете, что дали ключи от своего
номера?
— Да. Мы работаем много лет. Он надежный человек.
— Вы сообщили ему код на замке сейфа?
— Он его знает. Повторяю, он работает со мной много
лет, и я ему полностью доверяю.
— Это тот самый, который был вместе с певцом? —
вспомнил комиссар.
— Да, тот самый. Станислав Обозов. Мой помощник и
юрисконсульт нашей фирмы.
— Вы отдали ему обе карточки?
— Да, отдал. В присутствии всех посетителей ресторана.
И попросил его отнести документы ко мне в номер.
— Он быстро вернулся?
— Минут через десять.
— И возвратил вам карточки?
— Нет, — ответил Марк. — Они остались у него.
Нам было не до этого.
— Значит, карточки и сейчас у него?
— Верно.
— А другая пара?
— Я думаю, в сумке у моей жены. Вы можете сами
проверить.
— Да, конечно, — кивнул комиссар и крикнул в
спальню: — Принесите мне сумочку сеньоры Лабунской!
Один из сотрудников полиции принес сумочку убитой. Комиссар
протянул ее Марку, тот открыл, достал две карточки и отдал их Террачини.
— Значит, они на месте, и ваша жена их никому не
отдавала, — удовлетворенно сказал комиссар, — тогда выходит, что
последним, кто видел вашу супругу живой, был ваш помощник Обозов.
— Нет, — сказал вдруг Дронго, — последним
человеком, кто видел ее живой, был я.
— Вы? — удивился комиссар, поворачиваясь к
нему. — Каким образом? У вас были запасные карточки, и вы могли попасть на
этот этаж?
— Нет, у меня не было карточек. Я живу на третьем. Но
когда я вошел в кабину лифта, туда же успел вбежать и Обозов. Он чисто
машинально вставил свою карточку, и мы вместе поднялись на десятый этаж. Обозов
предложил подождать его и спуститься вместе с ним на третий.
— А зачем вам нужно было обязательно оказаться на
третьем этаже? — холодно уточнил комиссар.
— Мне должны были позвонить, а я вспомнил, что забыл
свой мобильный телефон в номере. По правде сказать, я его обычно не ношу, очень
болит голова после разговоров по нему.
— И вы случайно оказались на десятом?
— Вы напрасно так акцентируете слово «случайно»,
комиссар. Я действительно случайно оказался на десятом этаже. И прошел вместе с
Обозовым к дверям, чтобы дождаться его возвращения. Он открыл дверь и пошел в
кабинет. А я стоял на пороге, ожидая, когда он вернется. В этот момент
появилась Екатерина Лабунская. Она вышла из гостевого туалета, что у входных
дверей, и, перекинувшись со мной парой слов, прошла в спальную комнату и
закрыла двери.
