— Очень хорошо, — кивнул Террачини. — Вы
можете рассказать более подробно, желательно по минутам, весь ваш путь наверх и
возвращение в ресторан?
— Конечно, могу. Я взял договор и две карточки, которые
передал мне Лабунский. Они и сейчас со мной.
— Вы можете их нам показать?
— Конечно.
Обозов достал из кармана две пластиковые карточки. Одна была
от кабины лифта, другая служила ключом к входным дверям апартаментов. Комиссар
взял обе карточки, повертел в руках и вернул их Обозову.
— Продолжайте, — разрешил он.
— Я успел вбежать в кабину лифта, где уже находился
мистер Дронго, и предложил ему подняться со мной.
— Это вы сами предложили?
— Да, я вставил карточку и нажал кнопку десятого этажа.
Мы поднялись, и я попросил мистера Дронго пройти со мной, чтобы оставить текст
договора в сейфе. Потом мы вместе пошли за его мобильным телефоном.
— Очень интересно, — нетерпеливо перебил его
комиссар, — получается, что вы чего-то боялись и вам нужен был свидетель.
— Нет, — сказал Обозов, посмотрев на
Дронго. — Нет, — повторил он, — я ничего не боялся, и мне не
нужен был свидетель. Просто я предложил мистеру Дронго пройти вместе со мной.
Он не стал говорить о напряженных отношениях между супругами
и своем подозрении о возможной встрече Торчинского с Екатериной Лабунской. А
Дронго также не стал ничего уточнять. По взаимному согласию они решили не
вспоминать столь неприятный инцидент.
— Вы всегда ходите в паре с другими мужчинами? —
спросил комиссар.
— Нет. Но поскольку дело касалось такого договора, я
хотел подстраховаться, — ответил Обозов, — я думал, будет лучше, если
вместе со мной будет такой известный эксперт, как мистер Дронго. Мы прошли по
коридору, я открыл дверь. Мы вошли в гостиную, и я сразу повернул в кабинет.
Обычно сейфы стоят у входа, рядом с вешалкой, но в наших апартаментах сейф находится
в кабинете. Я прошел туда, открыл сейф и положил документы. После чего вернулся
обратно и увидел, что мистер Дронго говорит с Катей Лабунской. Затем она вошла
в спальню и закрыла дверь. А мы ушли. Вот собственно и все.
— Вы не видели больше никого? Может, кто-то был в
спальной комнате?
— Нет, — нахмурился Обозов, — там никого не
было. Во всяком случае мы никого не заметили.
— Вы сами видели женщину, или она говорила с вами из-за
закрытой двери? — вмешался Хеккет.
— Я сам ее видел, — ответил Обозов, — она как
раз закончила говорить с мистером Дронго и прошла в спальню.
— Он видел, как она закрывала дверь, — вспомнил
Дронго. — Возможно, ему кажется, что, выгораживая меня, он невольно
подтверждает и собственное алиби.
— Что было дальше? — спросил комиссар.
— Мы вышли из номера, прошли по коридору. Спустились на
третий этаж и забрали мобильный телефон из номера мистера Дронго. Затем
вернулись вниз, в ресторан. Это все.
— И вы не заметили ничего подозрительного?
— Нет, ничего.
— Подождите, Обозов, — снова вмешался
Хеккет, — когда вы вернулись, нескольких человек не было за столом. Я
разговаривал с сеньором Лицци и видел, как в туалет пошли несколько человек.
Сначала вернулся Жураев, потом — Лабунский, а вот Соренко пришел очень поздно,
и у него был сильно помятый вид.
— Да, — подтвердил Обозов, — все так и было.
Но Леонид слишком слабый человек, чтобы его можно было подозревать в таком
страшном преступлении.
— Иногда именно слабые люди совершают самые жестокие
преступления, — философски заметил Террачини. — Вы больше ничего не
хотите сказать?
— Нет, ничего.
— Вы можете проверить сейф? — спросил комиссар и
выключил диктофон.
— Конечно.
Обозов поднялся, пошел в кабинет. Комиссар пошел следом.
Обозов набрал известную ему комбинацию, открыл сейф и достал документы. Затем
показал их Террачини.
— Все в порядке, — сказал он, — я их сам сюда
положил.
— Очень хорошо, — кивнул Террачини, —
положите обратно и закройте дверцу сейфа. Спасибо за сотрудничество, сеньор
Обозов.
Комиссар вернулся в гостиную. Снова сел в кресло. Подождал,
пока Обозов вернулся, и попросил его оставить обе карточки, которые ему дал
Лабунский. Обозов передал комиссару карточки и вышел из гостиной.
— Кажется, вы были правы, Дронго. Он подтвердил ваше
алиби, — невозмутимо заметил Хеккет, — но я все равно настаиваю, что
женщину убил Торчинский.
— Давайте позовем его, — предложил
комиссар, — сегодня все равно нам уже не отдохнуть до утра. —
Позовите Торчинского! — крикнул он своему помощнику.
Через несколько минут в гостиной появился Олег Торчинский.
Очевидно, ему удалось убедить сотрудников полиции и они разрешили ему
спуститься в свой номер. Он успел переодеться и был теперь в серых брюках и
темно-зеленом свитере. Войдя в гостиную, Торчинский кивнул всем сидящим, прошел
к столу и уселся на стул, не спросив разрешения. Очевидно, он привык к особому
вниманию и чувствовал себя уверенно. Но его самоуверенность явно не понравилась
комиссару.
Террачини достал сигарету и чиркнул зажигалкой. Затянувшись,
он посмотрел на Торчинского.
— Извините, — сказал певец, — вы не могли бы
не курить в моем присутствии. На меня плохо действует дым.
— Хорошо, — комиссар затушил сигарету.
Затем подвинул к себе диктофон и подчеркнуто вежливо спросил
у Торчинского:
— Вы не возражаете?
— Нет, — ответил певец, — пожалуйста.
— Вы можете назвать свои имя и фамилию?
— Мне казалось, что меня хорошо знают в Италии, —
с достоинством заметил Торчинский.
— И тем не менее назовитесь, — попросил комиссар.
Он был профессионалом и умел сохранять невозмутимость в подобных ситуациях.
— Олег Торчинский.
— Как долго вы находитесь в Италии?
— Я прилетел несколько часов назад и собирался утром
вернуться в Вену. У меня концерт в Венской опере, — сообщил
Торчинский. — Слава Богу, чтобы летать из Вены в Рим, не нужна специальная
виза.
— Вы абсолютно правы, сеньор, — кивнул
комиссар, — значит, вы прилетели только на один вечер. Все правильно?
— Именно так, — ответил Торчинский, — на один
вечер.
— Вы давно знакомы с семьей Лабунских?
— Давно. С Екатериной Лабунской — больше десяти лет, с
ее мужем — около пяти.
— Извините меня за вопрос: вы были с ней в интимных
отношениях?
Торчинский нахмурился и не ответил.
— Извините, — еще раз терпеливо сказал
комиссар, — вы поняли мой вопрос?
