Дронго вспомнил, как несколько лет назад наблюдал за тремя
дамочками, лежавшими на пляже отеля «Негреско». Они обучали стоявшего рядом
официанта настоящему русскому мату. Они загорали топлесс, а он, стоя в
униформе, вынужден был повторять за ними непристойные выражения, вызывая
дружный хохот своих наглых клиенток.
— Поэтому мы с Леонидом никогда не ездим на такие
курорты, — сказала женщина, сидевшая за столом. — Мы вообще любим
отдыхать у его родителей в Анапе. Там чудесные места. И девочке нашей там
хорошо, да и мы славно отдыхаем от дел. Сейчас приехали сюда только из-за Марка
и Катеньки. У них такое событие — пять лет совместной супружеской жизни.
Дронго посмотрел на прибывших. Молодая женщина с
нарисованными бровями все время посматривала на своего мужа, словно сверяя с
ним свои высказывания. Мужчина был высокого роста, у него был большой выпуклый
лоб, тонкие губы, прямой длинный нос. Очки придавали его лицу некий налет
интеллигентности. Он был старше своей супруги лет на десять. И если ей на вид
можно было дать лет тридцать пять, то ему соответственно — сорок пять.
— Ваша Екатерина просто умница, — восторженно
сказала супруга Жураева. — Ты даже не знаешь, Клава, как мой муж относится
к твоей сестре и ее супругу. Они ведь молодцы, такая прекрасная пара. На них
смотреть просто удовольствие. Мы видели их фотографии в журнале. Они так хорошо
смотрелись. А вы где остановились?
— Прямо тута, в «Хилтоне», — ответила
Клавдия. — Зачем нам куда-то еще ехать? Все равно они сегодня вечером
приедут сюда, и банкет будет завтра в отеле, прямо у бассейна.
Дронго подумал, что речь Клавдии сразу выдает в ней не
слишком давнего завсегдатая отелей «Хилтон». Скорее, они приобщились к «благам
цивилизации» только в последние годы.
— Кто-нибудь еще будет? — поинтересовалась
Жураева.
— Нет, Леночка. Насколько я знаю, будет узкий круг.
Приглашены только самые близкие, пара итальянцев, вы и мы. Больше никого не
будет. Да, еще из Вены обещал приехать сам Олег Торчинский, если, конечно,
сможет вырваться.
— Что вы говорите? — явно обрадовалась супруга
Жураева. — Значит, прилетит сам Торчинский. Я даже не думала, что смогу
увидеть его живьем.
— Увидите, увидите, — засмеялась лающим смехом
Клавдия. — Я его уже видела у Кати в прошлом году на именинах. Наверно, и
сейчас приедет.
Дронго чуть поморщился. За его спиной сидели нувориши,
которые, очевидно, сделали деньги в безумные девяностые. Торчинский был
популярным оперным певцом и обычно гастролировал за рубежом. Очевидно, на
завтра намечался банкет, на котором он должен был присутствовать.
— А где вы остановились? — спросила
Клавдия. — Я думала, вам будет удобнее в «Хилтоне».
— Сюда далеко добираться, — снисходительно
объяснила ее собеседница. — Мы живем в «Эксельсиоре» на Виа Венетто. Сюда
трудно добираться, Клавочка, а наш отель находится в самом центре. Говорят, сам
Челлини любил бывать в этом отеле.
— Не Челлини, а Феллини, — поправил жену Дмитрий
Жураев.
— Конечно, Феллини, — нервно дернулась его
супруга. — Я просто оговорилась. А ты сразу должен меня поправить. Я ведь
знаю, что Феллини был всемирно известным режиссером. А Челлини, кажется,
художник. Нам рассказывали про него во Флоренции.
Никто не стал уточнять, чем именно занимался Бенвенуто
Челлини, и Дронго усмехнулся. Несоответствие между нажитыми капиталами и
манерами этих нуворишей было столь разительным, что сразу бросалось в глаза. Их
дети, отправленные в лучшие западные школы, уже пытались разобраться в
итальянском искусстве и понять разницу между Феллини и Челлини. Правда, только
те, кто хотел учиться. Тем, кто не хотел, не помогали даже лучшие западные
университеты. Если человек хочет остаться кретином, то его переубедить почти
невозможно. Некоторые умудрялись поменять несколько школ и вернуться домой, так
и не получив достойного образования.
Дронго жестом подозвал официанта и попросил принести счет.
Отметив свой номер, он расписался, дал официанту на чай, спустился на первый
этаж и вышел из ресторана.
Отель «Кавалери Хилтон» считался одним из лучших отелей
итальянской столицы. Расположенный на вершине холма Монте-Марио, он славился
своими бассейнами, теннисными кортами и чудесным садом, окружавшим здание
отеля. С любого этажа можно было любоваться прекрасным видом итальянской
столицы. При входе в отель гостей поражало мастерство итальянских дизайнеров,
оформивших холл в красно-золотых тонах. Спустившись по винтовой лестнице на
нижний этаж, можно было пройти к расположенным в саду бассейнам. Слева от
лестницы находился ресторан, где гости завтракали по утрам, а справа — закрытый
бассейн. Реставрированный в середине девяностых, «Кавалери-Хилтон» считался
одним из самых дорогих отелей Рима.
Однако по непонятной логике его менеджеров, прямо за отелем,
в ста метрах от здания, высилась телевизионная башня, на которой разместилась
несколько десятков параболических антенн. Каждый раз, приезжая сюда, Дронго
удивлялся, как могли в таком опасно близком соседстве находиться пятизвездный
отель и телевизионная башня-антенна. Огромные номера «де люкс», роскошный сад,
несколько бассейнов, бизнес-центр, галерея дорогих магазинов, богатая
внутренняя отделка, ковры, золото, хрусталь, канделябры, подлинники картин известных
мастеров — все это сочеталось с этой непонятной антенной, которая так портила
вид отеля.
Дронго подошел к портье и попросил заказать ему на завтра
машину с водителем. Он уже хотел войти в кабину лифта и подняться наверх, как
услышал за спиной удивленное восклицание. Повернув голову, Дронго нахмурился.
Ему не хотелось, чтобы его здесь узнали. Но этот человек не мог его не узнать.
— Хеккет, — удивился Дронго. — Почему вы мне
встречаетесь по всему миру?
— Здравствуйте, Дронго, — миролюбиво сказал Уорд Хеккет. —
Вы ведь знаете, как я вас уважаю, и каждый раз показываете, что не рады нашей
встрече.
Хеккету было лет пятьдесят. Он был среднего роста, у него
были густые брови, мясистые щеки, пронзительные темные глаза, коротко
стриженные волосы, тяжелый подбородок. Уорд Хеккет считался одним из самых
известных экспертов по проблемам гражданского и уголовного законодательства. Он
часто консультировал своих клиентов, не слишком щепетильно соблюдавших законы.
За ним закрепилась слава всемирного афериста, который умело пользовался
несовершенством действующих законодательных систем.
— Вы о себе слишком хорошего мнения, — пробормотал
Дронго. — Я не просто «не рад», я очень не рад нашей встрече. Там, где
появляетесь вы, не может быть ничего хорошего. Обязательно будет совершенна
какая-нибудь пакость не без вашего участия.
— Можно подумать, вы случайно оказались в этом
отеле, — заметил Хеккет. — Не нужно делать вид, что мы не знакомы.
Кстати, я нашел бы вас по вашему парфюму. А вот костюмы вы, кажется, начали
менять. Это не «Валентино». Скорее, нечто классическое из Франции. Хотите,
угадаю? Спорю, что это «Ив Сен-Лоран».
