— Лабунская испачкала платье и поднялась, чтобы
переодеться, — напомнил Дронго. — Как я понимаю, это не та женщина,
которая в подобном виде может зайти в гости даже к очень хорошему знакомому.
Она ведь могла переодеться и спуститься к вам. Почему она так торопилась? Что
именно она хотела вам сообщить?
— Ничего, — удивился Торчинский, — она пришла
ко мне в номер и сказала буквально несколько слов. Вспомнила о моем концерте в
Варшаве, о нашей встрече в прошлом году в Лондоне. Вот и все. Потом она ушла.
— И только из-за этого Лабунская поднялась к вам в
своем испачканном платье? — переспросил Дронго.
— Получается, что так, — пожал плечами
Торчинский, — я сам ничего не понимаю.
— И вы были с ней только несколько минут, —
разочарованно уточнил Хеккет.
— Да, — ответил Торчинский.
— Он говорит правду, — вспомнил Дронго. — Мы
поднялись в ее апартаменты через несколько минут, и она уже была в своем
номере.
— Это не доказательство, — возразил Хеккет, —
время — чисто субъективная категория. Вы знаете это лучше меня, Дронго.
Возможно, на самом деле прошло не несколько минут, а минут пятнадцать-двадцать.
— Ну и что? — зло спросил Торчинский.
— Ничего. Но это меняет все ваши показания. Одно дело
остаться с женщиной на несколько минут, а другое — минут на
пятнадцать-двадцать.
— Вы удивительно непорядочный человек, мистер
Хеккет, — ледяным тоном заметил Торчинский.
Но на Хеккета подобные уколы не действовали. Он лишь
усмехнулся.
— Это легко проверить, — сказал Дронго. —
Если на пленке с девятого этажа зафиксирован приход Лабунской, то должен быть
зафиксирован и ее уход. Через несколько минут, как нам сказал сеньор
Торчинский. Мы можем просто просчитать время.
— Верно, — кивнул комиссар.
Он поднялся и позвал своего помощника:
— Паоло, прокрутите пленку и уточните, сколько минут
убитая была в номере сеньора Торчинского. Хотя нет. Принесите мне кассету, мы
ее сами посмотрим.
— Здесь нет видеомагнитофона, — виновато сказал
Паоло, — но мы можем подключить эту кассету на ваш номер.
— Хорошо, — разрешил комиссар, — начните с
того момента, когда сеньор Торчинский появляется на этаже. А мы засечем время и
посмотрим, сколько минут провела женщина в его номере.
— Сейчас сделаем, — кивнул Паоло и выбежал из
номера.
Комиссар взял пульт и включил телевизор. На одном из каналов
показывали откровенный секс. Хеккет громко засмеялся. Комиссар нахмурился и
переключил на следующий канал, где шел боевик. Они ждали недолго, около двух
минут, пока наконец экран не погас. Раздался телефонный звонок. Комиссар поднял
трубку.
— Хорошо, — сказал он, — мы ждем.
На экране появилось изображение коридора. Из кабины лифта
вышли два человека: Олег Торчинский и женщина — маленькая, полная, с рыжими
волосами.
— Кто это? — спросил комиссар.
— Откуда я знаю, — нервно ответил Торчинский. —
Посмотрите, она идет в другую сторону.
Женщина действительно свернула в другой конец коридора.
Торчинский улыбнулся дежурной и пошел к себе в номер. Все смотрели на экран
телевизора. Створки кабины лифта снова открылись, и в коридоре показался
высокий пожилой господин. Он подошел к дежурной, что-то спросил, затем прошел
дальше. И наконец появилась Екатерина Лабунская. Она явно нервничала,
оглядывалась по сторонам. Подойдя к дежурной, спросила номер Торчинского и
прошла дальше, еще раз оглянувшись.
Увидев Лабунскую, Торчинский тяжело вздохнул и отвернулся.
Комиссар посмотрел на часы. Время пошло. Из кабины лифта вышли два человека —
мужчина и женщина. Они быстро прошли по коридору. Комиссар еще раз посмотрел на
часы. Прошла минута, другая, третья.
— Когда рядом такая красивая женщина, время проходит
незаметно, — прокомментировал Хеккет, и в этот момент на экране телевизора
появилась Лабунская. Она быстро прошла к лифту, даже не обернувшись в сторону
дежурной.
— Четыре с половиной минуты, — заметил
комиссар, — кажется, вы были правы, сеньор Торчинский. И больше вы с ней
не виделись?
— Нет, — глухо сказал Торчинский. — А это не
могло быть самоубийство? Она была очень взволнованна.
— К сожалению, нет, — ответил Террачини, —
человек не может задушить себя сам. Это невозможно. Кроме того, исчезли
драгоценности сеньоры.
— Вы думаете, ее ограбили? — не поверил
Торчинский.
— Пока мы ничего не знаем. Спасибо за помощь. Можете
вернуться в свой номер.
— Спасибо. До свидания.
Торчинский поднялся и вышел из гостиной. Комиссар достал
сигареты и наконец закурил. Потом взглянул на Хеккета и Дронго.
— Прямо классический случай для любителей
детективов, — раздраженно заметил Террачини, — убита женщина в
апартаментах, куда никто не мог попасть. У мужа и возможного любовника алиби. И
люди, которых можно было подозревать, тоже имеют алиби. Что остается делать?
— Подумать, как убийца мог попасть в апартаменты
Лабунских, — подсказал Дронго.
— Каким образом? — спросил комиссар. — Мои
люди обыскали все вокруг, проверили аварийные выходы, осмотрели балконы. Сюда
невозможно попасть, минуя коридор. А в конце коридора сидела дежурная.
— А если убийца вошел с другого входа? — спросил
Дронго.
— Невозможно. Все аварийные выходы спроектированы таким
образом, что двери открываются только на лестницу и ниоткуда нельзя проникнуть
внутрь. С лестницы невозможно попасть в коридор, сеньор Дронго, можно только
выйти на первом этаже.
— Рядом есть аварийный выход, — напомнил
Дронго. — Ваши люди проверили и его?
— Конечно, мы все проверили. Получается, что убийца
ждал свою жертву в номере. А затем, совершив убийство, каким-то образом ушел
отсюда, спустившись по аварийной лестнице.
— Тогда как он попал в номер? — спросил
Дронго. — Ведь он все равно должен был каким-то образом попасть в номер. И
где прятался? Сначала в номер поднялся Марк Лабунский и никого не заметил, а
затем здесь были мы с Обозовым и убитая. И никто не видел предполагаемого
убийцу. Получается, что убийца появился здесь невероятным образом. Убил свою
жертву и растворился.
— Я бы не шутил на вашем месте, — мрачно
посоветовал комиссар, — мне придется попросить вас никуда не уезжать из
Рима еще несколько дней.
— У меня дела, — возразил Дронго.
— Но вы главный подозреваемый, — парировал
комиссар. — Извините меня, но я не могу разрешить вам покинуть Рим.
Пожалуйста, задержитесь на несколько дней.
— Хорошо, — кивнул Дронго, поняв, что спорить не
стоит.
— Спасибо, сеньор Дронго, за понимание наших
проблем, — устало сказал комиссар.
