Она убрала аппарат и обернулась к Дронго.
— Звонил Обозов. Говорит, что приехала наконец эта
дура, наш гид. Я посоветовала ей вернуться обратно, чтобы в следующий раз не
опаздывала. У вас есть время? Мы могли бы вместе пообедать, и вы показали бы нам
город. Кажется, вы знаете Рим гораздо лучше, чем любой гид.
Клавдия побледнела. Она прикусила губу, не решаясь
возражать. Но в планы Дронго все равно не входило провести весь день в Риме с
двумя дамами, одна из которых ему нравилась.
— Извините, — он мягко улыбнулся, — я же вам
говорил, у меня еще встречи. К сожалению я не смогу вас сопровождать.
Лабунская удивленно подняла брови. Кажется, ей редко
приходилось слышать подобные отказы от мужчин. Тем с большим любопытством она
взглянула на Дронго.
— Надеюсь, мы увидим вас вечером, — сказала
Лабунская, на прощание протягивая руку. На этот раз она чуть задержала свою
ладонь в его руке. Клавдия кивнула на прощание и с явным облегчением поспешила
за Лабунской к выходу.
Когда Дронго вышел из музея, их машина уже отъезжала.
Рим один из тех городов мира, где ему всегда было интересно.
Он любил улицы и площади этого города, столь зримо воплотившего в себе эволюцию
цивилизации. Когда Рим уже был великим городом и центром огромной империи, на
месте Лондона и Парижа еще стояли жалкие поселения. Он повернул в сторону
площади Венеции, где находится величественный монумент Виктору-Эммануилу
Второму.
В этот день он успел посетить Этрусский национальный музей и
собор Сан Джованни ин Латерано, резиденцию римских пап с четвертого по
четырнадцатый век. В эпоху Возрождения собор был перестроен, а затем, уже в
период позднего барокко, реставрирован архитектором Борромини. У деревянного
алтаря собора по преданию служил мессу святой Петр.
Рядом с собором находилась святая лестница, двадцать восемь
мраморных ступенек, привезенных в Рим матерью императора Константина Еленой.
Согласно легенде, именно по этим ступенькам поднимался в дом Понтия Пилата
Иисус Христос. Чтобы войти в папскую капеллу, верующие должны были подниматься
по этим ступенькам на коленях.
В соборе Дронго обратил внимание на супругов, оживленно
шептавшихся у алтаря. Он подошел поближе, узнав Жураевых, тех самых
собеседников семьи Соренко, которые ужинали с ними вчера в отеле «Хилтон».
— А я тебе говорю, что нам нужно туда пойти, —
злилась женщина. — Что ты из себя строишь? Тоже мне магнат. Рядом с
Лабунским ты никто. Пустое место, пшик один.
— Ты меня еще будешь учить, — зло парировал
муж, — с твоими мозгами место только на кухне. Мы сегодня поедем на ужин.
Мне обязательно нужно быть там.
— Опять хочешь поглазеть на эту стерву? —
разозлилась жена. — Думаешь, я не знаю, зачем ты туда едешь?
— И на нее посмотреть тоже, — рассудительно сказал
муж, — но это не самое главное. Ты ведь знаешь, что у нас с Лабунским
деловые отношения.
— Поэтому ты его так ненавидишь? — зло спросила
жена.
— Не ори, дура, — зло пробормотал муж, — нас
могут услышать.
— Ну и пусть услышат. Здесь все равно никто не знает
русского языка. Ты ведь говорил, что им не нужно заключать этого контракта. Сам
говорил, а теперь…
— Хватит, — разозлился муж, — я ничего тебе
не говорил. И замолчи. Мы сегодня вечером поедем в «Хилтон». И если ты еще раз
пикнешь, я оставлю тебя дома и поеду один.
Дронго отошел от Жураевых, чтобы их не смущать. В отель он
вернулся к шести часам вечера. Он успел принять душ и переодеться, когда в его
номер постучали. На часах было шесть пятьдесят пять. Он взглянул на часы и
пошел открывать дверь. На пороге стоял Станислав Обозов.
Глава 3
— Заходите, — посторонился Дронго, — кажется,
вы пришли немного раньше.
— Да, — кивнул Обозов, входя к комнату. Он был в
сером костюме и серой рубашке. Галстук был повязан небрежно крупным узлом.
Очевидно, Обозов не очень любил носить эту деталь мужского туалета.
— Ужин будет в восемь часов, — пояснил
Обозов, — я пришел пригласить вас в номер Марка Лабунского.
— Могли бы просто позвонить и предупредить меня, —
пожал плечами Дронго, надевая пиджак.
— Тогда каким образом вы бы поднялись на этаж? —
удивленно спросил Обозов. — Без специальной карточки подняться невозможно.
Нужно вставить карточку, чтобы кабина лифта поднялась на экзекютив-этаж. Мой
номер на четвертом этаже, а семья Соренко живет на пятом. Нам не нужны такие
карточки, но без них нельзя попасть туда, где живут Лабунские.
— Я забыл, — признался Дронго, — хотя нет,
скорее, не забыл. Просто не придавал этому значения. Дело в том, что, в отличие
от Марка Лабунского, я не так богат. Моих гонораров хватает на то, чтобы жить в
лучших отелях мира, но заказывать себе президентские или королевские номера я
не могу.
— Говорят, вы лучший эксперт-аналитик в мире, —
заметил Обозов, выходя первым из номера.
Дронго вышел следом за ним и захлопнул дверь.
— Вы, наверно, сообщили об этом Лабунским, —
недовольно заметил он, — но на самом деле я всего лишь бывший эксперт ООН,
ныне нигде не работающий.
— А мне в Москве рассказывали совсем другое, —
вставил Обозов.
Они повернули налево, туда, где в середине коридора были
расположены лифты.
— Люди нуждаются в сказках, — ответил Дронго,
входя в кабину лифта.
Обозов вошел за ним, вставил карточку, нажал кнопку десятого
этажа, и они поднялись наверх. Обозов достал карточку, и они вышли в коридор.
Напротив лифта сидела дежурная. Она кивнула Обозову, строго посмотрела на
Дронго и ничего не спросила.
Они прошли к номеру Лабунского, и Обозов, достав другую
карточку, отпер дверь. В просторной гостиной на столе стоял роскошный букет
живых роз и причудливо изогнутая пепельница, в которой лежала коробка спичек с
изображением всадника. Повсюду были расставлены кресла и горели светильники. Из
кабинета вышел Марк Лабунский. Он был одет в черный костюм. Увидев Дронго, Марк
улыбнулся ему и, пожав руку, пригласил присесть на диван.
— Спасибо, что приняли мое приглашение, — сказал
он, обращаясь к своему гостю, — мы немного задержались на переговорах и
поэтому перенесли ужин с семи на восемь. Никого посторонних не будет. Только мы
с вами, сестра жены с мужем, еще пара знакомых и итальянцы. Человек десять, не
больше. И еще прилетел Олег Торчинский. Он сейчас должен прийти. Вы, наверно,
про него слышали?
— Немного, — кивнул Дронго.
Обозов прошел и сел в кресло. Лабунский подвинул к себе
столик на колесиках с напитками.
— Что вы будете пить? — спросил Лабунский.
— Красное вино, если можно, — попросил Дронго.
— Итальянское или французское?
