Она стояла, не собираясь уходить. Конечно же она видела меня
около сейфа и наверняка поняла, что я неспроста сшиваюсь в кабинете мужа, где
мне совсем нечего делать. Интересно, закроет ли она глаза на то, что видела? И
если да, то почему — просто из вежливости, как хозяйка дома, или по какой-то
другой причине? Этого я не знал, а посему поклонился и вышел, чтобы потанцевать
с Луиз.
Да, это был танец так уж танец!
Луиз смеялась, овевая меня ароматом духов, и подшучивала
надо мной, называя «папочкой, которому все до лампочки». Я, конечно, понимал,
что тут тоже какая-то игра, только не знал, кто сдает карты, а поэтому
помалкивал.
— Ну давай же, папуля! Неужели тебе все до
лампочки? — посмеивалась она. — Не могу же я танцевать в обнимку с
воздухом! Ты бы хоть прижался ко мне, что ли, чтобы я почувствовала, что у меня
есть партнер. Ведь ты же наверняка обжимался с девицами на воскресных школьных
пикниках, которые были для вас пределом мечтаний. Да поживее. Ведь это же
все-таки джаз! Пошевели конечностями, а то мои бедные родители еще, чего
доброго, подумают, что мой новый друг не человек, а манекен из витрины. Давай
же, Эд, не спи на ходу!
— А где костюм, в котором ты была в тот вечер, когда я
впервые встретил тебя? — нанес я ответный удар.
— Кто же надевает на танцы костюмы? — заметила
она.
— А не разрешишь мне взглянуть на него?Взгляд ее
сделался на мгновение задумчивым.
— Я и так могу сказать тебе то, что тебя интересует, —
произнесла она наконец. — Кто-то залез в мой гардероб и вырвал из рукава
клок. Только не понятно, кому это понадобилось и зачем.
Я глянул на ее обнаженную руку, на которой не было не только
следов собачьих клыков, но даже намека на синяк, и задумался над ее
объяснением. Она действительно не могла оказаться в моей квартире, когда был
ранен Бобо. В тот вечер она была со мной. Музыка замолчала, парочки разошлись,
и к нам подошел человекообразный осьминог.
— Все, это последний танец. А после ужина, Луиз, я
танцую с тобой.
Она кивнула, все еще прижимаясь ко мне, словно надеясь найти
поддержку и избежать нежелательного танца.
— Прошу прощения, Дженкинс, — обратился ко мне
человекообразный осьминог. — Так уж получилось, что карты ложатся в мою
пользу, и я точно знаю, что вы проиграете.
Голос и весь его облик вызывали во мне раздражение.
— Я еще никогда не проигрывал, — сказал я. —
И лучше не обольщайтесь, что карта ложится только в вашу пользу. У меня тоже
припасено кое-что.
— Что же, интересно? — поинтересовалась Луиз,
нахмурив бровки, но в глазах ее заплясали чертики.
— Хороший игрок всегда умеет припрятать туза, —
быстро проговорил я.
— Вот как? — изумилась она. — Тогда у меня
тоже есть припрятанный туз. Я знаю, про что вы говорите.Про покер. Кстати, у
хорошего игрока должна быть не только нужная карта, но и еще одна, такая же,
лежащая рядышком. Как это там у вас называется?.. А-а, «спиной к спине», вот
как.
— Ну ладно, хватит болтать глупости! — нетерпеливо
одернул ее Слай и, схватив своими длинными волосатыми руками за гладкое
плечико, утащил прочь.
Несколько мгновений я наблюдал за ними, но потом внимание
мое отвлек поток слов, исходивший из прелестного ротика более чем оживленной
блондинки. Я не ощущал пока необходимости начинать конкретные действия против
Огдена Слая, так как не был уверен, что именно он стрелял в мою собаку, хотя…
Наконец вечер подошел к концу. Почему я согласился посетить
этот прием, я так и не понял. Скорее всего, это были подготовительные действия
к более серьезному шагу, и было совершенно ясно, что мне не удалось проникнуть
в мотивы, движущие игроками.
Луиз проводила меня до входной двери, обвила руками и
поцеловала в губы. Поцелуй этот, поспешный и твердый, был, скорее всего,
показным, и я быстро огляделся, ища глазами того, для кого он предназначался.
Зрителей было двое. В уголочке, с лицом, напоминавшим
застывшую маску, и ничего не выражающим взглядом, стояла миссис Ламберт. Она
стояла в самом конце коридора, куда совсем не попадал свет, и я не был уверен,
заметила ли ее Луиз. Возле одного из окон, выходивших на веранду, я заметил
какое-то движение и, приглядевшись, увидел Огдена Слая, притаившегося в тени.
Интересно, знает ли девушка, что он там?
Поцелуй мог предназначаться для обоих. А возможно, она
думает, что наблюдатель только один. Если она имела в виду свою мать, то,
вероятно, хотела показать ей, что не любит Огдена Слая. Если же она видела
возле окна Слая, то тут мне трудно понять, как дальше повернется игра.
Я сел в автомобиль, все еще чувствуя на губах этот твердый
поцелуй, выехал на улицу и вскоре свернул на обочину, притаившись в тени
деревьев, чтобы проверить, нет ли за мной слежки. Улица вроде бы была пустынна.
Я направился к собачьей лечебнице. Сейчас меня гораздо
больше интересовало состояние Бобо, нежели все остальное, и все-таки я
чувствовал в мозгу какое-то шевеление, какое-то воздействие неизвестных сил,
ввергнувших меня в водоворот событий, о которых я не знал практически ничего.
Все в этой истории было замешано на конфликте эмоций,
которые были так сильны, что могли влиять на ход жизни конфликтующих сторон,
хотя при этом все было скрыто под маской респектабельности. В этой странной
ситуации я чувствовал, что меня все сильнее тянет к этой девушке, моя симпатия
к ней росла.
Псу стало лучше. Силы его быстро возвращались по мере того,
как крепкий организм вырабатывал новую кровь взамен потерянной. Мне сказали,
что уже через несколько дней я смогу забрать Бобо. Новость меня порадовала —
я-то думал, что еще не скоро воссоединюсь со своим четвероногим другом.
Вернувшись домой, я поставил машину в гараж, поднялся на
лифте и вставил ключ в замок. Вдруг из квартиры послышался страшный грохот, я
машинально отпрянул, прижался к стене и приготовился дать отпор.Дверь
распахнулась, чуть не ударив меня по лицу, и какая-то темная фигура понеслась
по коридору в сторону черной лестницы. Похоже, неизвестный предвидел, что я
отшатнусь, — чтобы принять защитную позу, — и, воспользовавшись этим,
удирал теперь со всех ног.
Я опрометью кинулся в квартиру. На полу на спине лежал
человек, глаза его закатились в предсмертной муке, и он беспомощно хватался за
грудь, из которой торчала рукоятка ножа. Только тут до меня дошло, каким я был
идиотом. Ведь я знал, что Огден Слай не из тех, кто станет сидеть сложа руки и
спокойно взирать, как кто-то вмешивается в его игру. Увидев меня в доме
Ламберта, он понял, что конфликт неизбежен, что так просто ему от меня не
отделаться, а значит, нужно поставить передо мной преграду, пока я не успел
испортить ему все дело.
Что за наказание быть мошенником, которого знает вся
полиция! Ведь полиция всегда готова повесить любое преступление на человека с
«прошлым». Слай знает это, поэтому он поручил кому-то заманить в мою квартиру
человека, прикончить его и спокойно ждать, как будут развиваться события —
дальше-то в дело вступит полиция. Будучи мошенником, известным в нескольких
странах и в десятке штатов, я никогда не смогу убедить ни один суд присяжных,
что это не я всадил нож в грудь несчастного.
