8-го проснулся в 7 часов утра, блаженствуя под теплым одеялом. Едем быстро, пропуская станции. Прибыли в Псков в 6 ч 30 мин вечера и вскоре поехали дальше.
9-го утром были на станции Валк, погода отвратительная — мелкий дождь и холод.
10-го, в 1 час ночи, наш эшелон остановился на разъезде Царский лес. Послышались восемь сильных взрывов. В 5 часов нас продвинули в Тореноберг — предместье г. Риги. Оказалось, что ночью немецкий цепеллин бросал бомбы, нацеливаясь в ж.-д. мост через Двину, одна бомба попала в караульное помещение около мостов, разрушила его и убило 11 саперов. В 2 часа дня 1-й и 2-й батальоны и штаб полка двинулись в Торенсберг, на Митавское шоссе, где и были размещены по квартирам. Штаб полка поместился по Митавскому шоссе, дом № 35. Чисто и тепло. Два батальона поместились в неотстроенном здании городской больницы, но через два дня были размещены по фольваркам.
11-го, сегодня, у меня две именинницы — женушка и дочурка, а посему и выпили всем штабом. Прибыл к полку 2-й разряд обоза. В 11 часов ночи ворвался к нам генерал Триковский и давай орать, что я 1-ю бригаду неправильно расположил, а на самом деле сам еще не разобрался, а орет.
12-го, в 6 часов утра, 1, 2 и 3-й батальоны выступили на работы 2-й оборонительной линии к мызе Бебербек. Было совещание командиров полков в штабе дивизии. Был в бане на Школьной улице доктора Кенстера (водолечебное заведение).
13-го по всему фронту тишина.
14-го, сегодня, в 4 часа вечера выдал Георгиевские кресты и медали: прапорщику Сыродееву Святого Георгия 4-й степени подарил из своих крестов. Стрелкам Георгиевских крестов 4-й степени — 69 и Георгиевских медалей — 96.
15 октября началась рекогносцировка немецкой позиции от р. Сухая Двина до Митавского шоссе. Предполагается наступление. Между нашими окопами и немецкими — болото… Всюду шпионы — в районе полка живут какие-то швейцарцы, наверняка шпионы. Приказал Н. А. Сафронову следить, кто у них бывает.
16-го сформирована учебная команда в составе офицеров — 5, унтер-офицеров — 16, стрелков — 64, горнист — 1. Ездил для осмотра во 2-й разряд обоза — в порядке.
17-го парад принимал командующий дивизией генерал Н. С. Триковский и раздавал Георгиевские кресты. 10-й полк получил Георгиевских крестов — 51 и Георгиевских медалей — 23. Был за всенощной в соборе — хорош, греческой архитектуры.
18-го разведки продолжаются, и чем больше я всматриваюсь, тем больше убеждаюсь в невозможности атаки и прорыва немецкой позиции в этом районе.
19-го сформировал гренадерскую команду — специально команду — специально для бросания ручных бомб.
20-го проснулись, не знаю почему, в 4 часа ночи, и в голову лезут думы, думы, и все горькие думы…
21-го — год как из Владивостока, а конца войны и не видать. В 9 часов был молебен и парад 9-му и 10-му полкам. Завтра военный совет о наступлении. Находя невозможность этой затеи, написал доклад. Лед на болоте полдюйма, а поэтому не выдержит стрелка, при наступлении на 600–800 шагов нет возможности окопаться — ведь болото. Ножниц для резки проволочных заграждений ручных — 188, штыковых — 109.
22-го [день] Казанской иконы Божией матери — праздник Московского юнкерского училища. Был за обедней в Собо ре. Фольбаум окончательно отчислен от должности на чальника нашей дивизии. Вечером был военный совет о наступлении — я высказался против, на меня поднялась бу ча, но я остался при «особом» мнении. Атака предполагается 25 октября.
23-го дождь, холод. В 9 часов вечера выступили к позициям и в 3 часа прибыли в Кекау по Баускому шоссе.
24 октября ночевали в нетопленом, брошенном доме Кекауского пастора, офицеров набилось полный дом, спали прямо на голом грязном полу. Завтра бой, а мы не знаем, как и где занимают немцы свою позицию, и бросаемся вслепую.
25-го 1-й батальон в 2 часа ночи двинулся на позицию 9-го полка, до начала боя, т. е. до выяснения обстоятельств. Остальные три батальона двинулись из Кекау в 4 часа утра и встали в резерве за 12-м полком, а штаб полка — в блиндаже у бывшей фермы Вильпе. В 7 ч 45 мин утра наши батареи открыли ураганный огонь, и через полчаса наши бросились в атаку и… осеклись. Как я говорил на совете, так и вышло. Приехал командующий XII армией генерал Радко-Дмитриев и, поздоровавшись со мной, сказал, чтобы я его проводил в передовые линии. Мы пошли по шоссе, по грязи, по дороге тянулись группы раненых, шрапнели рвались над нами. Радко-Дмитриев как бы не замечал их, спросил мое мнение о ходе боя — я откровенно сказал свои доводы… Он молчал. Дойдя до первой линии окопов, он отпустил меня. Я по дороге зашел в землянку к подполковнику А. Ф. Круковскому, который угостил меня рюмкой водки с закуской, это было в 5 часов вечера, и была первая крошка с 4 часов утра. По грязи раненые шли и шли по двое, а то целой толпой.
26-го, в 10 часов утра, опять началась попытка прорвать немецкий фронт, в наступление пошли 12-й и 51-й полки, а в 3 часа дня потребовалась поддержка 1-го и 3-го батальонов 10-го полка… Вчера 10-й полк потерял: убитыми — 18, ранеными — 191, без вести пропавшими — 17 и утонувшими в болоте, ранеными — 5. Дивизия потеряла около 3500 человек. В 8 часов вечера приказано 11, 12 и 51-му полкам отойти, а 9-му и 10-му полкам занять первую линию окопов.
27-го приказано начальнику дивизии сдать боевой участок мне. Штаб полка перешел в блиндажи штаба дивизии. При отъезде генерала Триковского я ему сказал, что я был прав в своем докладе, на что он сказал, что это затеял генерал Радко-Дмитриев… Идет редкая артиллерийская перестрелка. В блиндаже сухо и тепло, а посему уснули крепко.
28 октября всю ночь шла перестрелка тяжелой артиллерии. Изморось, и по дорогам невылазная грязь. В 3 часа дня получено приказание — сформировать две сводных роты для сводного полка 6-го корпуса, которым буду командовать я и представлю в Риге государю императору 29-го в четверг. В 6 часов вечера я и две сводных роты от 10-го полка были в штабе дивизии на мызе Флорет, и я, между прочим, исцелил своими «астраханскими» каплями от мучительных болей желудка начальника штаба полковника Н. Н. Кржеминского. В 8 часов вечера был уже в штабе корпуса в имении Жеир на берегу Сухой Двины
[187]. В 9 часов вечера, получив указания от командира корпуса о высочайшем смотре, двинулся в Ригу, а сводный полк частями двигался в Торенсберг.
29-го, после полуночи, весь сводный полк был в Торенсберге по квартирам. В 8 часов утра, выстроив полк по Митавскому шоссе, я осмотрел, проверил ответ на приветствие и, пропустив два раза церемониальным маршем, двинулся в 10 часов на старый лагерный плац в Торенсберге. Вид у людей был молодцеватый и боевой — много Георгиевских кавалеров. Государь император с наследником цесаревичем прибыл на плац в 12 ч 35 мин дня. Государь остался доволен парадом и, подавая мне руку, сказал: «Передайте от меня славному 10-му полку поклон и спасибо за боевую службу». Под звуки маршей части разошлись с парада. Вечером я с Н. А. Сафроновым съездили в баню Крюгер на Школьной улице и, приехавши домой, поужинали и залегли спать. Полк на сутки оставлен в Торенсберге.
