Политическая карта страны менялась на глазах одного поколения — в первой половине XIX столетия в Союз были приняты пятнадцать штатов. Сюда зачастили путешественники-иностранцы: еще вчера казавшаяся тихой колониальной заводью, молодая республика стала примером быстрого прогресса в сельском хозяйстве и торговле, в развитии политических институтов. В Новом Орлеане росли, как на дрожжах, коммерческие фирмы, верфи, конторы, банки. Население города удваивалось каждые десять лет. За кипами хлопка, тюками табака, мешками риса, бочками сахара и патоки в американских портах угадывалась будущая экономическая мощь Соединенных Штатов. Новый Орлеан все более становился «воротами Юга» в его экспансии на запад — в Техас, Нью-Мексико, южную Калифорнию.
Молодой адвокат Бенджамин по-прежнему много работал ночами. Он выигрывал в суде дела, которые другие адвокаты даже не принимали к рассмотрению. Стремительно росла его юридическая репутация, чему способствовал выход в свет первой книги Бенджамина. Два года напряженного труда потребовали анализа более шести тысяч судебных дел: «Свод законодательных решений Верховного суда Луизианы», вышедший в 1834 году, стал настольной книгой для юристов штата. В ту пору Иуде было всего двадцать три года.
Обаятельная и беспечная Натали была истинной южанкой — с врожденной грацией, элегантностью и умением подчинять себе мужчин. Она не ошиблась в выборе супруга, готового удовлетворять ее запросы. Успешная практика Бенджамина — одного из лучших специалистов Луизианы в области коммерческого права — позволяла ей не отказывать себе в нарядах из Парижа, драгоценностях и увеселениях. Натали мало интересовалась делами мужа. Так, стремление Бенджамина заниматься местной политикой представлялось ей больше как возможность присутствовать на балах у губернатора и флиртовать с поклонниками из «золотой молодежи».
Франкоязычная элита Луизианы гордилась своим эпикурейством, изысканным этикетом и верностью традициям. Весь Новый Орлеан ходил в оперу. В вечер открытия сезона вдоль Странд-стрит, где находился оперный театр, выстраивалась вереница экипажей. В знаменитом Французском квартале все было близко, и в обычные дни прогулка пешком вдоль бульвара, доставляла большое удовольствие. Но неписаным правилом высшего света считался выезд на премьеру в экипаже. Лакированные кареты с впряженными породистыми лошадьми подолгу простаивали в очереди на подъезде к театру.
Войти в мир политической элиты Луизианы означало, прежде всего, быть успешным плантатором. Годовой доход Бенджамина превышал сто тысяч долларов, что позволило ему купить одну из самых больших сахарных плантаций штата. К этому времени зрение его стало сильно сдавать — сказались многолетние ночные сидения с книгами. Но теперь Иуда мог позволить себе иной образ жизни.
Имение Бельшас в нескольких милях от Нового Орлеана вниз по течению Миссисипи казалось воплощением мечты. Старый дом с великолепным садом и подъездной аллеей из вековых дубов был окружен бескрайними зеленеющими лугами высокого тростника с белыми султанами. Сахар из него получали в жидком виде, а затем сироп перерабатывали в рафинад. Побочным продуктом была патока, идущая на производство рома и тростникового вина, которое приготовлялось из смеси забродившего сиропа с ананасным и апельсиновым соком.
Новый хозяин без колебаний снес старый дом, чтобы на его месте возвести просторный особняк, достойный будущих наследников рода Бенджамина. Квадратный в плане усадебный дом с опоясывающей его по периметру верандой насчитывал двадцать комнат с великолепной отделкой. На кухне никогда не знали, сколько ожидать гостей к воскресному столу. Иуда Бенджамин регулярно давал званые обеды, а то и балы, и тогда распахивались двери, соединявшие гостиную со столовой, на лестницу выходили слуги со струнными инструментами, зажигались все канделябры, и среди этого изобилия ароматов и музыки царила первая красавица Натали.
К новому делу своей жизни Бенджамин отнесся с не меньшим энтузиазмом, чем к юриспруденции. На его плантации работало сто сорок чернокожих рабов и восемь белых европейцев, специально приглашенных руководить производством сахара. Сам Иуда штудировал научные издания и периодику по сельскому хозяйству и даже совершил вояж во Францию для встречи с химиком Рилье. Молодой плантатор внедрил принципиально новую технологию получения чистого сахара — выпаривание сиропа в вакууме.
Иуда Бенджамин не в первый раз сталкивался с рабовладельческой системой, глубоко укоренившейся на американском Юге. В качестве приданого от родителей жены к нему перешли две служанки-мулатки. Отношения между белой и черной расами на Юге представляли собой запутанный клубок политических, религиозных и этических установлений и предрассудков: от традиционной патерналистской модели «родители — дети» до животного ужаса перед «варварской расой», практикующей каннибализм, языческий культ Вуду и человеческие жертвоприношения.
Среди самых сильных детских воспоминаний Иуды — ряды виселиц с мятежными рабами. В 1822 году в Чарльстоне, совсем неподалеку от дома Бенджаминов, был обнаружен тайник с оружием. В заговоре под руководством освобожденного раба Денмарка Веси участвовало несколько сотен чернокожих. По условному сигналу они должны были захватить арсенал и начать «убивать всех белых в городе, насиловать женщин, грабить банки и сбежать на корабле в Сан-Доминго, предварительно предав город огню». Тридцать девять рабов были повешены в Чарльстоне в назидание остальным, и эта сцена осталась в памяти одиннадцатилетнего Иуды. В Новом Орлеане проживало много беженцев с островов Вест-Индии, и у всех на слуху были жуткие истории о восстании чернокожих в Сан-Доминго, где зверская расправа постигла белое население острова.
В 1842 году Бенджамин участвовал в качестве защитника в одном из самых известных судебных процессов того времени — деле о бриге «Креол». Этот корабль перевозил партию рабов из Вирджинии в Новый Орлеан. В море невольникам удалось поднять мятеж, ранить капитана и силой заставить его и команду взять курс на Вест-Индию. Судовладельцы из Вирджинии возбудили иск о возмещении ущерба к одной из страховых компаний Нового Орлеана. Дело слушалось в Верховном суде штата Луизиана. Речь, произнесенная тогда Бенджамином, вошла в судебные анналы Америки. Он обвинил судовладельцев в жестокости по отношению к невольникам. Один из его пассажей впоследствии был опубликован и циркулировал по всей стране: «Что есть раб? Это человеческое существо. У него есть чувства и разум. Его сердце, как и сердце белого человека, переполняется любовью, сгорает от ревности, ноет от печали, тоскует от стеснений и неудобств, жаждет мщения и лелеет мечту о свободе. Его чувства и эмоции могут не быть столь яркими и тонкими, как у белого человека, и его разум не так остр, но у него есть чувства и страсти, которые более неистовы и, поэтому, еще более опасны, ибо ум его сравнительно слаб и не просвещен. Он склонен к мятежу, принимая во внимание характер раба и те особые страсти, порождаемые его природой, усиленные образом его жизни; он даже готов завоевать свою свободу, где представится такая возможность».
Тогдашний мир плантаций был во многом схож с укладом русской усадьбы первой половины XIX века, его утонченной дворянской культурой — и крепостным правом. Иуда Бенджамин правил на своей плантации широко и гуманно. Американский историк Пирс Батлер, выпустивший в 1906 году биографию Бенджамина, разыскал в те годы двоих последних бывших рабов с плантации Бельшас. По словам Батлера, они сохранили лишь «добрую память» о своем хозяине и множество «романтических легенд» вроде истории о двухстах серебряных долларах, которые Бенджамин добавил в медь для колокола, оповещавшего о прибытии в Бельшас каждого гостя. Просвещенный южанин, либерал — большего вряд ли можно было требовать от выходца из рабовладельческих штатов США, где уклад жизни и мораль сформировались еще в колониальные времена, поддерживались почти всеми слоями общества и освящались законами и церковью.
