– Представь себе, каким ты был, и заставь тело приобрести нужную форму, – порекомендовал я.
Джулио разразился витиеватым ругательством на итальянском, но все же задумался над моими словами. Песчаная куча задвигалась, перетекая из стороны в сторону, то образуя холмы, то ровняя их. Я наполнил бокал портвейном и выпил. Требовалось успокоить нервы, чтобы действовать дальше. Пока песчаная куча возилась, я осторожно опустился и, делая вид, что завязываю шнурки на ботинке, зачерпнул небольшую горсточку песка. Распрямившись, я подошел к лабораторному столу и высыпал песок на предметное стекло, положил его под микроскоп и прильнул к окулярам. То, что я увидел, поразило меня.
Молекулы этой странной субстанции, что я называл песком, хотя она песком явно не являлась, представляли собой странное и непонятное мне зрелище. Они напоминали детский конструктор, который был разделен на отдельные кирпичики, но при этом из этих кирпичиков можно было сложить любую конструкцию. Так и песок, в который обратилось тело Скольпеари, мог принять любую форму, любое наполнение. Джулио Скольпеари стал песочным человеком. В этом было много всего необычного, что требовалось исследовать. Также необходимо было понять, вследствие чего он превратился в песочного человека.
Так неожиданно для самого себя, работая над «Мостом Тэслы», я открыл «Преобразователь материи Тэслы», принцип работы которого я пока не понимал, но он был как-то связан с «Мостом». У меня на руках был живой объект для изучения, и надо полагать, что рано или поздно я смогу постичь принцип действия «Преобразователя материи Тэслы» и взять его на вооружение.
Я обернулся, чтобы сообщить о своем открытии Джулио, и обнаружил, что песчаный холм исчез, а на его месте стоит человек, вернее что-то очень на него похожее. У этого существа было две руки и ноги, только на руках он стоял, а ноги торчали вверх. И все бы ничего, можно было бы подумать, что человек решил заняться спортом и пройтись для профилактики на руках. Только безглазая человеческая голова торчала у него из живота, а глаза раскачивались на тонких стебельках, которые выходили из подошв ног.
Я с трудом сдержался, чтобы не выплеснуть выпитый портвейн себе под ноги. Выглядело это зрелище весьма жутко, что-то нечеловечески изощренное было в его облике.
– Кажется, у меня получилось, – сказала голова, торчащая из живота.
– Определенно что-то у тебя получилось, – согласился я.
Хорошо, что в лабораторной комнате не было зеркала. Уэллс по каким-то непонятным мне причинам их не любил. Иначе, если бы Джулио взглянул на свое отражение, у него мог бы случиться инфаркт. Хотя, с другой стороны, у меня тут же стало бы на одну серьезную головную боль меньше.
– Уже хорошо, что ты можешь придавать своему новому телу форму. Осталось только потренироваться в создании самой формы, – сказал я, разглядывая чудовище, которое топталось с руки на руку напротив меня.
– Тэсла, ты со мной не шути. Знаешь ли ты, что Джулио Скольпеари один из Хозяев теней? Мои ключи висят в «Ржавых ключах». Я один из тех, кто незримо управляет Лондоном. А ты вздумал надо мной издеваться. Скажи толком, что не так, – голос у Джулио дрожал. Было видно, что он с трудом сдерживается, чтобы не накинуться на меня и не порвать в клочья, вымещая весь свой страх и ярость от происходящих метаморфоз.
– Скажем так, в таком виде я не стал бы участвовать в совете Хозяев теней. Ты своим внешним обликом всех распугаешь. Хотя, быть может, это пойдет на пользу твоей репутации.
– Ты говоришь загадками, пробирка. Говори дело. Иначе я уничтожу тебя, не сходя с места. – Руки Джулио угрожающе начали расти, отчего он увеличился в размерах и уткнулся глазами в потолок. Глаза удивленно захлопали, обозревая комнату с четырехъярдовой высоты.
– Вспомни уроки анатомии и попробуй выстроить свое тело так, чтобы не походить на чудовище, – посоветовал я.
Лицо Скольпеари исказила дьявольская улыбка.
– Так бы и сказал, что я выгляжу как кусок поросячьей отрыжки. Отвернись, засранец, не хочу, чтобы ты наблюдал, как я перед тобой тут внутренности выворачиваю.
Я вернулся к микроскопу и обнаружил, что песок покинул предметное стекло, стек на стол и преобразовался в указательный палец, который ползал по столу, точно улитка, оставляя за собой мокрый след. Вид, надо сказать, ужасный. Я чувствовал, что мой «Преобразователь материи» еще наделает шуму как в научных, так и в общественных кругах. Если меня не распнут на кресте возле Тауэра, значит, мне очень повезло, потому что изобретение мое ужасное в своей сути. Если оно попадет не в те руки, сколько бед и страданий может причинить людям. Впрочем, любое изобретение в добрых руках будет служить на благо человечества, в злых же превратится в страшное оружие. Тут дело не в изобретениях, а в самой природе человека.
– Кажется, все, – сказал Джулио.
И я обернулся.
Он стоял напротив меня точно такой, каким я его видел в последний раз до песчаного происшествия. Только более правильный, с более симметричными чертами лица, с более прямым носом, без каких-либо морщинок и шрамов, что были у него когда-то на лице. Все это он подчистил, словно талантливый скульптор, желающий показать зрителю свое творение в более выгодном свете.
Скольпеари поднял руку и показал мне кулак, лишенный указательного пальца. Кажется, на этом мои приключения с песочным человеком только начинались.
Глава 30. Саркофаг Гомера
Уэллс находился в лаборатории. Только я не мог уловить его. Он постоянно перемещался, да с такой скоростью, что создавалось впечатление, что кто-то на картину бытия брызнул стакан кислоты, отчего она потекла и превратилась в движущуюся кляксу. В углу лаборатории я заметил каменный ящик, очень напоминающий погребальный саркофаг. Он был покрыт выбитыми на камне рисунками. Крышка была чуть сдвинута в сторону, и на краю повисли провода, которые уходили в глубь саркофага. На лабораторном столе лежал вытянутый металлический предмет, в который была вставлена стеклянная колба с оранжевой жидкостью. Смазанное пятно, в котором нельзя было узнать Уэллса, время от времени дергало металлическую штуковину, что-то колдовало над колбой, отчего жидкость внутри то окрашивалась в желтый цвет, то становилась пурпурной.
– Он уже вторые сутки никак остановиться не может. Очень я боюсь, что не выдержит и совсем растворится в лаборатории. Станет ее атмосферой или частью интерьера, – сокрушался Штраус. Он встретил меня на пороге и проводил к Уэллсу. – Быть может, вам удастся заставить его взять паузу на пару дней и отдохнуть. Так же нельзя. Можно совсем перегореть. А еще эта газета вчерашняя. Она очень сильно взволновала господина Уэллса.
– Что за газета? – заинтересовался я. Признаться честно, пока я находился в «Стрекозе», мне не удавалось прочитать свежую прессу.
– Сейчас. Сейчас принесу, – засуетился Штраус.
Через минуту он вернулся ко мне с газетой. Я развернул ее, встряхнул, чтобы листы расправились, и прочитал на первой странице броский заголовок:
