– При случае огорчите его. Саркофаг Гомера, что находится у него, вовсе не принадлежал никогда Гомеру. Он такой же новодел, как и мой.
– Вряд ли я когда-нибудь его увижу.
– Быть может, тем лучше. Поскольку я уже знаю, о чем вы думаете по поводу Потрошителя и оборотней, не будем терять времени. На сегодня я закончил с работой. Предлагаю вам проехаться в бар «Айдлер». У меня там назначена встреча с Кейвором и Бедфордом.
На лабораторном столе из воздуха материализовался Портос. Изящная вытянутая кошачья мордочка обратилась к нам. Он поднял правую лапу, зашипел, выпустил когти и ударил два раза по воздуху перед собой. После чего растворился в воздухе так же, как и появился.
– Как вы думаете, что он хотел нам сказать? – задумчиво спросил Уэллс.
– Мне кажется, что он хотел нас о чем-то предостеречь, – поделился я своими размышлениями.
– Полагаю, вы правы.
Во входную дверь позвонили. Уэллс вздрогнул и посмотрел на стену в том месте, где должна была находиться снаружи входная дверь.
– К нам гости. Полиция, – сказал он.
Похоже, он видел сквозь дверь. Но как у него это получается?
Через минуту предположение подтвердилось. Сначала послышались громкие шаги, потом дверь в лабораторию открылась, и вошел старший инспектор Леопольд Муар в сопровождении двух своих сослуживцев и Штрауса, вид у которого был трогательно-виноватый.
– Я пытался их остановить, – попробовал он оправдаться.
– Ничего страшного. Можете идти, Штраус. Сделайте нам чаю. Вы будете чаю, господин инспектор? – Уэллс пробовал быть гостеприимным хозяином. Но инспектор не хотел быть добропорядочным гостем.
– Не хочу. Боюсь, что и у вас нет на чай времени. Извольте следовать за нами.
– Куда?
– В Скотленд-Ярд.
– Зачем?
– Нам нужна ваша помощь.
– О помощи не приказывают, а просят, – заметил Уэллс.
– Сейчас нет времени на дипломатию и расшаркивания. Я прошу вас.
– Едемте!
Глава 31. Допрос невидимки
Это уже стало доброй традицией – раз в несколько дней наносить визиты в Скотленд-Ярд. На этот раз мы поехали на машине инспектора. Вертокрыла я отпустил, поскольку не собирался путешествовать в этот день. Леопольд заверил, что обратно нас доставит их шофер. И это уже внушало определенную надежду. По крайней мере, мы теперь знали, что нас не арестовывают. Глупо сообщать арестанту, что его скоро привезут назад домой.
В Скотленд-Ярде нас сразу же провели в допросную комнату, которую тут же заперли. Я уже начал было думать, что обещание отвезти домой было своеобразной ловушкой, чтобы усыпить нашу бдительность и без сопротивления сопроводить в тюремную крепость. Я вспомнил про Флумена, который проявлял признаки беспокойства в связи с моим бездействием. Если в первые дни моего пребывания в Лондоне Уэллс был для меня не более чем очередным заданием, то теперь он стал не просто другом, но краеугольным камнем моего сегодняшнего существования. Я видел человека, ради которого стоило жить и творить. Человека, который своими идеями и творениями способен изменить мир, сделать его лучше, исправить системные ошибки, накопленные за годы хаотичного развития человечества. И теперь тяготился сотрудничеством с Флуменом, но я не знал, как сбросить с себя эти рабские оковы. Я был уверен: если Флумен почувствует, что я отрекся от работы и теперь служу другой идее, он приложит все усилия, чтобы раздавить меня, а вместе со мной и Уэллса. Я шел по очень тонкой веревочке над ошеломительной глубины пропастью. Мне не нравилась судьба канатоходца, поэтому я должен был во что бы то ни стало разорвать отношения с Флуменом. Но я пока не видел, как это сделать.
Все то время, что я в тревоге не мог найти себе места и шагами мерил комнату, Уэллс сохранял хладнокровие. Он сел за стол, положил руки на столешницу и неподвижно уставился в стену. Сначала я не обращал на него внимания, но потом его неподвижность и внешнее равнодушие задели меня. Я остановился и постарался взять себя в руки. В этот момент дверь допросной заскрежетала замком, распахнулась, и вошел Леопольд Муар, решительный, собранный, с прилизанными волосами.
Он подошел к столу, остановился, облокотился на него руками и уставился на Уэллса.
– Я не знаю, уважаемый господин Уэллс, что вы сделали с бывшим инспектором Чарльзом Строссом, но мы пребываем в сильном замешательстве, поскольку не можем связать концы с концами.
Леопольд умолк, подбирая слова. Гэрберт резко и властно сказал:
– Сядьте!
Муар неожиданно послушался, отодвинул стул и сел.
– Что произошло? Излагайте внятно. И помните, что вы порушили мои планы на сегодняшний день.
– Мы столкнулись с трудностями в связи с делом человека-невидимки. У нас нет никаких прямых улик его причастности к ограблению Лондонского банка и другим мелким преступлениям. Косвенных улик хоть отбавляй. Прямых нет. К тому же Чарльз не дает чистосердечного признания. В день задержания он действовал агрессивно, сопротивлялся, вел себя так, словно в него сам дьявол вселился. Мы сделали предположение, что он под какими-то наркотиками, но анализ крови не выявил присутствия посторонних препаратов. Тогда он грозился нас уничтожить, сжечь, утопить на дне Темзы. Коллеги, что знали Стросса лично, после очной ставки заявили, что не знакомы с этим человеком. Голос Чарльза, внешность, ну если можно так сказать о выкупанном в краске человеке-невидимке, Чарльза, но поведение другого человека, совершенно противоположного по всем поведенческим моделям. Однако на следующий день мы обнаружили кардинально другое поведение. Чарльз Стросс очнулся, стал вести себя как в старые добрые времена. Он искренне недоумевал, почему оказался весь вымазан красной краской и почему его держат в клетке. На новом допросе он отрицал свое участие в ограблении Лондонского банка и других преступлениях. Мало этого, он утверждал, что живет в дне, следующем за поимкой подозреваемого в преступлениях Потрошителя, этого оборотня-медведя. Время между сражением с оборотнем и его арестом словно кто-то аккуратно удалил хирургическим скальпелем. Мы думали, что он играет роль, прячется таким образом за маской от правосудия. Но два независимых криминальных психиатра дали заключения, что он искренен в своих утверждениях. Мы пребываем в растерянности. Не знаем, как действовать дальше. Доводить дело до суда? Но оно рассыплется как карточный домик. Освобождать невидимку? Но мы знаем, что это он преступник, а стало быть, на свободе он продолжит свою преступную деятельность.
– И вы обращаетесь ко мне, зачем? – спросил Уэллс.
– Чтобы вы разгадали тайну его преображения. Вернее, постарались разгадать эту тайну. Нам нужно понимать, как действовать дальше. Согласитесь: человек-невидимка не совсем обыкновенный преступник, чтобы с ним действовать привычными методами.
– Вам требуется мое экспертное мнение? – переспросил Гэрберт.
