Мы проходили через поляны с поющими растениями, которые нараспев исполняли чудесную музыку. В ней не было слов, но при этом я знал, о чем они поют. Они пели о мирах, где цветут цветы и порхают бабочки, где нет смерти и нет страданий, где все могут творить и наслаждаться своими творениями. Они пели о безоблачном небе, в котором порхают миллиарды беспечных и счастливых цветов, распуская в разные стороны свои лепестки, которые затем прорастали в другие цветы. В этом месте так хотелось остановиться и замереть, чтобы в полной мере раствориться в чудесных звуках, порождающих новую жизнь! Но мы прошли мимо.
Мы проходили сквозь лес железных деревьев, опутанных проводами, по которым проносились сгустки электрической энергии. Небо в этом странном месте было черным с белыми облаками, похожими на плесень. Здесь было настолько чужеродно и недружелюбно, что мы ускорились, чтобы только побыстрее выбраться отсюда. К тому же я заметил, что у нас появились преследователи. Размером с комнатную собачку железные сороконожки заинтересовались нами и теперь бежали в небольшом отдалении. Когда мы задерживались, они тоже сбавляли ход. Когда мы останавливались, они тоже замирали. Они не хотели идти с нами на контакт. Страшно было даже подумать, к чему могло привести такое желание. Им были просто любопытны непонятные существа, которые забрели в их уголок Межвременья. Наконец они отстали, а мы оказались в новом мире, который сперва нас напугал, но потом мы привыкли, поскольку никто вокруг не замечал нашего появления.
Физически присутствуя в этом мире, мы оставались невидимыми для его обитателей. И нам не нужно было принимать для этого эликсир невидимости, разработанный Уэллсом. Мир просто не замечал нас. А вокруг творилось удивительное. Мы оказались в большом городе, застроенном деревянными двух- и трехэтажными домами. По улицам этого города резво бежали существа, похожие на черепах, на панцирях которых в удобных седлах сидели мохнатые псоглавцы. Они были повсюду. Разъезжали на черепахах, с которыми при этом во время поездки вели увлеченные беседы на своем, непонятном нам языке. Разгуливали по улицам, закутанные в разноцветные туники, из которых выглядывали безволосые, вполне человеческие руки и ноги.
Уэллс с восхищением рассматривал все, что окружало нас. Он молчал, но по его горящим глазами было видно, какой глобальный мыслительный процесс сейчас происходит в его голове. Он видел то, чему все скептики мира отказывали в существовании. Он видел живое проявление многообразия мира и то, что планета Земля, с ее государствами и правительствами, не единственно возможная форма существования разумной жизни. Были и другие альтернативные формы развития как самой жизни, так и общества, и мы проходили сквозь них, наблюдая со стороны чужую жизнь, познать которую могли лишь сторонними безучастными наблюдателями.
Мы прошли еще несколько причудливых мест, полных неразгаданных тайн, прежде чем я увидел знакомые очертания дремлющего дракона Примума, который все так же возлежал возле большого двухэтажного дома с колоннами и балконом, в прошлое мое посещение его не было. На балконе сидел, свесив ноги сквозь прутья решетки, знакомый мне старик Хранитель и кидал камешки в голову Примуму. Дракон же не обращал на них внимания, мирно посапывая и раздувая ноздри.
Наше появление на поляне перед Домом Дракона сначала заметил старичок Хранитель. Он перестал кидать камешки в дракона, замахал приветливо руками, встал и скрылся в здании. И только после этого дракон проснулся, почувствовал, что ему чего-то не хватает, обернулся, посмотрел на пустой балкон и неодобрительно хмыкнул. После этого он вновь обратился к лесу, из которого мы вышли, и увидел нас.
– С возвращением, друзья. Рад вас видеть. Проходите. Старик давно вас заждался. Он ждет вас с того момента, как пришел сюда впервые.
Мы вошли в здание. На пороге нас встречал старик Хранитель. Сложив руки на груди, он смотрел на нас с хитрым прищуром, словно что-то такое знал, о чем мы сами не догадывались. То, что происходило после, оказалось для меня полной неожиданностью. Уэллс подошел к старику и замер, напряженно вглядываясь в него. Они стояли и смотрели друг другу в глаза. Я не понимал смысла этой немой сцены, пока Уэллс не протянул руку к старику. Старик в ответ тоже протянул руку. Они соприкоснулись, и дальше началось настоящее волшебство. Я видел, как старик на моих глазах задрожал и стал расплываться в бесформенное человекоподобное пятно. При этом они продолжали держать друг друга за руки. Безликий старик продолжал преображаться, словно кто-то лепил из него, как из мягкого пластилина, новое существо. И вот уже из безликого дрожания стали проявляться черты лица, которые показались мне знакомыми до боли в сердце. Напротив Уэллса стоял второй Уэллс. Старик потерял свою индивидуальность и отзеркалил своего гостя, став им. В следующее мгновение оригинальный Гэрберт Уэллс сделал шаг, его зеркальная копия шагнула навстречу. И они слились воедино. Старик Хранитель оказался поглощен Гэрбертом Уэллсом, который сам стоял, потрясенный случившимся, так еще до конца не осознав того, что произошло.
В двери заглянул довольный глаз Дракона Примума. Он подмигнул мне и заявил:
– Дом Дракона избрал нового Хранителя Межвременья.
Уэллс обернулся и спросил:
– Простите, что вы сказали?
– Поздравляю. Теперь вы новый Хранитель Межвременья. Дом Дракона принял вас и признал достойным нести эту службу.
– А куда делся прежний Хранитель? – спросил я, обеспокоенный судьбой старика.
– Он отправился к другим перерождениям. Его ждут новые приключения.
Дракон Примум снова подмигнул.
Уэллс почувствовал слабость в ногах и стал оседать на пол. Я бросился к нему, но моя помощь не потребовалась. Под ним выросло из пола удобное кресло, в которое он и опустился.
– Вы искали укрытие в Межвременье. Межвременье предоставило его вам. Теперь вы можете ждать своего нового воплощения столько, сколько потребуется. Пока народы Земли не смогут вас принять, не используя корыстно ваш гений, – сказал дракон Примум, и большой глаз мигнул и пропал.
Дверь закрылась.
Мы остались одни.
– Что мы теперь будем делать? – спросил я.
Штраус выглядел невозмутимо, словно все, что произошло за последнее невременье, было таким же будничным и обыденным, как поход в табачную лавку.
Уэллс сидел и смотрел безучастно в одну точку на книжном стеллаже. И с каждой минутой из взгляда его уходили растерянность и удивление, их место занимало знание.
Дом Дракона принял его, а теперь он принимал Дом Дракона.
– Теперь ты можешь не беспокоиться обо мне или о моих изобретениях. Мы в надежном убежище, которое я покину, когда человечество дорастет до принятия меня. Но тебе здесь не место. Ты должен вернуться, чтобы закончить дело, подчистить все хвосты, позаботиться о машине времени. Николас, ты должен исполнить последнюю миссию, – сказал Уэллс.
– А как же Штраус? – растерянно спросил я.
Прощаться с Уэллсом, который за столь краткое время нашего сотрудничества стал моим другом и семьей, не хотелось.
