– Нуу?! – протянул с интересом Фотич.
– Баранки гну, – передразнил его Тимофей. – Не пили они вначале! Вообще! Все на бересту свою царапали чего-то да по амбарам и по складам нашим шныряли. Как уж их Буриславович с пути истинного сбил, никому то неведомо. До сих пор ведь не рассказал, как бы мы его ни упрашивали. Однако через седмицу по приезде эти как в великое питие впали, так до сих пор из него вон и не выходят. Наших бражников, приставленных к ним, они всех перепили, из тех, кто к этому делу был неравнодушен. Они, бедолаги, уже все зареклись с ними связываться, теперича вот вместе в две глотки хмельное глушат. И чего им Лавруха медами нонче-то расщедрился? И браги бы, как обычно, хватило? – посмотрел он озадаченно на Филата. – Им-то сейчас все равно ведь, чего хлебать, лишь бы оно вообще было!
– А ты сам, Тимоха, у него спроси, а лучше бы у них, глядишь, и компанию составишь? – подколол друга начальник штаба бригады.
– Не-не-не, окстись, Филатка, не надобно мне такого счастья! Господи помилуй! – Тимофей перекрестился на крест поместной церкви. – Мне голова для дум надобна, а не для того, чтобы в нее всякое там вливать. У меня вон степную сотню до эскадрона нужно расширять, а строевых коней не хватает! И вообще дел вокруг немерено!
– Как у вас тут весело-то! – покачал головой Варун. – Не то, что немцев со стен скидывать да по болотам потом от них бегать.
– А ты как думал?! Место силы! – поднял указательный палец вверх Филат. – Пошли в штаб старый, вечерком в термы сходим, косточки твои попарим. Небось забыл, когда и в баньке-то хорошей был?
– Ну, у Путяты седмицу назад на Рюриковом городище хаживал, только не сравнится она с нашими-то термами. Да с вами и идти-то в нее скучно, как писцы вы тиунские стали. С молодыми я лучше, пожалуй, пойду. Вы вон сказываете, ни капли спиртного в рот более не берете. Скучно мне с вами. Кислые вы какие-то все нонче, а моей душе отдохновение требуется после делов ратных.
– Иди, иди, старый хрыч! – подначил его Тимофей. – Ничего мы такого не говорили. Ежели вот с устатку да в доброй компании, то почему бы понемногу и не это самое? Пошли уже скорее, и не бурчи тут!
* * *
– Вот погляди на наше новое оружие, Фотич, – кивнул Сотник на ряд стоявших вдоль огромного склада пушек. – Здесь пять малого калибра, три среднего и два крупного. Все они уже прошли полигонное испытание и войсковую приемку. Пока ты был в отлучке на западе, мы здесь организовали новую пушечную сотню, ну или батарею, если уж совсем ее по правильному называть таким вот новым словом. А со временем у нас и дивизион будет, который будет разбиваться далее на эти самые батареи – сотни, ну а те соответственно на пушечные взводы, и уже совсем ниже до начального уровня – на орудийные расчеты.
– Чудно, чудно! – гладил толстостенный полированный ствол большой пушки Фотич. – Три месяца всего не был дома, а тут уже батареи, дивизионы, десяток пушек на своих лафетах стоит. И когда только вы успели все?
– Так давно ведь же уже готовилось, отливалось, лафеты к ним ладились, все в единое целое собиралось, а потом на полигонах испытывалось, – пожал плечами Андрей. – Просто наконец собралось все это воедино в готовности, и вот пожалуйста – десять пушечных орудий у нас уже теперь есть. Еще столько же в работе имеется, а для половины так даже и стволы теперича отлиты. Сейчас одна только беда – у нас порохового припаса совсем мало. Не дозрела еще в наших буртах селитра. Как минимум год ей там нужен для полной готовности. Вскрывали мы пару, есть там уже те кристаллы, но вот только мало, очень мало их еще! Сейчас нам нужна хорошая сухая погода, чтобы там хорошенько все выпрело. А где ее взять, когда вот так льет уже который месяц подряд? В полях вон давно все на корню погнило. Да ладно, не будем о плохом, то наша боль, хозяйственников, – и он махнул рукой. – Годик остался и даже уже чуть чуть меньше его. Оправимся. Ничего-о. А вы молодцы! Хорошо немца приструнили! Не думали они, наверное, в новой, только что отстроенной Нарвской крепости такой мощный отпор получить. Небось, надеялись нахрапом, с наскока ее взять, вирумцев заодно по пути разорить, а тут такое. Половину своей рати в походе потеряли. А местные прибалтийские племена слабинку ведь хорошо чувствуют. У меня сведенья есть, что ливы и угандийцы бунтуют, в латгальских землях тоже сейчас волнения. С год это точно не до нас пока немцам будет, а там, глядишь, и у нас уже к ним дело появится.
Варун внимательно посмотрел на командира:
– От Ярослава Всеволодовича известие есть? Неужто он все ж таки решился назад под себя Новгород забирать?
Андрей оглянулся на стоявших поодаль пушкарей.
– О том пока речи нету, Фотич. Ибо князь кровь русскую проливать не желает. Сам понимать должен, на новгородском столе сын Михаила Черниговского пока сидит. И в городе какая-никакая, хотя бы даже и малая, но воинская дружина все ж таки есть. Ну вот зачем Ярославу там междоусобица нужна? Вот ежели изменится все так, что народ сам его попросит назад на княжение вернуться, пресытившись безвластием и злодеяниями нынешних бояр… Вот тогда и видно будет, возьмет ли он снова новгородский стол. А пока мы ушки на макушке держим и высоко, далеко сами никуда не лезем. Все ли понятно тебе, Фотич?
– Да уж куда как понятней, – усмехнулся тот. – Ладно, люди наши в Новгороде есть, приглядываются там за всем, с Путятой Селяновичем связь держат. Если вдруг что-то изменится, то весточку сюда они быстро подадут.
– Ну вот и отлично! – улыбнулся Сотник. – Как тебе Нарва, как комендант, союзники?
– Все хорошо, Иванович. Захар на своем месте, порядок в крепости он блюдет и укреплением ее занимается всемерно, – ответил Варун. – Твердыня эта важная, как западный щит для прямого пути на нас она там встала. Пока ее в дереве выстроили, но надобно будет из камня стены поднимать. При подходе сильного врага с хорошим осадным припасом ей, в том виде, какая она сейчас есть, долго не выстоять. Метательными пороками бревенчатые стены побьют или вовсе даже сожгут в сухую погоду, как и мы когда-то. Конечно, тяжелое такое снаряжение, по земле издали тащить весьма не просто будет, так ведь море совсем рядом, можно и кораблями все к ней перебросить. У нас-то там мало боевых ладей, задавят их своими, расчистят подходы, вот и сгружай все на берег.
– Даа, я и сам о том постоянно думаю, – кивнул Андрей. – Нужно на Котлине крепость с городком ставить и большие морские силы в ней держать. И в Нарве то же самое надобно. Тогда и за морские торговые пути можно будет быть спокойными и свою волю Восточной Балтике вполне себе даже диктовать. Но нам-то самим не потянуть это пока, очень дорогое такое дело. Оно, скорее, княжьего и государева уровня. Так что, опять же, подождем с ним до благоприятного момента.
– Ну, это понятно, – кивнул Варун. – Судов тридцать боевых, не менее, надобно держать там в постоянной готовности. Со всем обслуживанием и с их командами, а средств на то немерено нужно. Ну а по союзникам все удачно сложилось, про битву под их городищем я уже рассказал. Что обиду за своих крещеных воинов они не таят – тоже поведал. В начале зимы на Нарву их санный караван выйдет, привезет туда тех раненых, что остались на излечении, и долю с военной добычи. В обучении более своих воинов посылать они к нам пока не стали – хватит и этих, говорят. А то пошлешь, так и вообще не вернутся, понравится им, как тому десятку, у нас, еще и эти православный крест примут. А так да, так все хорошо, наш союз кровью в общей битве с вирумцами скрепили. Исконного врага из их пределов мы совместно выгнали. А эсты – они такого не забывают! Хорошие союзники и воины. Оснастят, переобучат свою дружину, наберутся боевого опыта. Время придет – пух и перья от немцев и датчан еще полетят, помяни мое слово!
