«Ну-ну, разберется, – усмехнулся про себя Сотник. – Не больно-то и хочет боярин во все это лезть, не зря же слухи ходят, что и он вместе с посадником и тысяцким был причастен к тому, что угольки недовольства против просуздальской партии костром мятежа вспыхнули, а потом и привели в итоге к самой смене власти. Видать, и лихие люди с Людиного конца в свое время в этот костер тоже эдак хорошо подули. А у городской старшины теперь руки накрепко связаны против тех злодеев. Может быть, они и рады их сейчас приструнить, да уж слишком глубоко увязли в этом болоте».
Шумный совет продолжался, а Андрею уже не терпелось поскорее с него выйти. Похоже, что события в городе шли по намеченному ранее плану. Люди Журавля сцепились с ватагой клещевских, и на улицах левого берега сейчас кипели яростные схватки. Еще немного, и можно было ждать условного сигнала – огненной стрелы напротив Рюрикова городища. Наконец, уже далеко за полночь, закончилось это склочное собрание, и Андрей в окружении охранной полусотни поспешил на пристань. Пять сотен шагов было до нее, а по дороге им пару раз попадались толпы возбужденных и орущих мужиков, вооруженных дубьем, вилами и копьями, переделанными из кос. Расходились пока миром, у горожан были свои заботы, и с дружинными они воевать сейчас явно не желали.
Вот, наконец, и пристань с ожидающей их ладьей. Соскочив с приставных мостков на палубу, Сотник вопросительно посмотрел на Бояна.
– Ну что, Ферапонтович, был условный сигнал?
Тот покачал головой.
– Ждем, Андрей Иванович, а в городе с реки уже несколько пожаров стали видны. Похоже, что не на шутку там разошлись, вон и по берегу какие толпы с дубьем пробегали, так ведь просто и не поймешь, из чьих они будут.
– Ладно, значит, пока ждем, – кивнул Сотник. – С Журавлем у нас четко обговорено, что пока клещевские совсем не втянутся в Загородский и Неревский концы, они сами будут их там сдерживать. А вот как они совсем уже там раздухарятся и как расползутся по городским улицам, вот тогда-то они нам и подадут тот самый сигнал.
* * *
Еще больше часа ждали условного сигнала пять андреевских сотен на своей стоянке. Наконец на противоположном левом берегу в небо ушли огненные стрелы.
– Андрей Иванович, есть сигнал! – крикнул Филат, подбегая к комбригу. – Три стрелы в небе, все, как ты и говорил!
– Вижу, Савельевич! Выступаем! Людей в ладьи, а дальше все, как мы и обговаривали! – скомандовал комбриг. – Вы с Тимофеем высаживаетесь за версту до детинца и заходите двумя с половиной сотнями по границе Людиного и Загородского концов вдоль большого ручья. Мы же идем ниже, до самого моста, и уже оттуда бьем в сторону Неревского. Все, удачи, Савельевич, пошли! – И Андрей, сбежав по перекидному мостку, спрыгнул на палубу своей ладьи.
Небо над городом подсвечивалось пожарами. Где то в нем пылали десятки домов и усадеб, и шла настоящая война. Клещевская разбойничья рать, вооруженная несравнимо лучше, чем все ее соперники, разметала несколько заслонов из мужиков и ворвалась в Загородский и Неревский концы. На улицах шел яростный кровавый бой.
К ватаге Журавля пришли на помощь еще две неревских и примкнули простолюдины с обоих концов. Их было гораздо больше, чем нападающих, но что они могли сделать с дубьем против вооруженных боевым железом, опытных, да еще и сплоченных разбойников? Улицу за улицей проходили теперь клещевские, а за ними оставались лежать изуродованные трупы и пылали пожары.
Сотни воинов спрыгивали на бревна городской пристани прямо с бортов ладей. Слышались позвякивание брони, глухие удары щитов и топот множества ног.
– Делимся на три отряда! – скомандовал комбриг. – Каждый идет по своей улице от реки в город. Фотич, твоя будет Прусская, та, что выходит на Загородский конец. Лавр Буриславович, ты идешь по Холопьей, а я по Великой Неревского конца пойду!
Впереди каждого клина шли по восемь, девять десятков воинов в тяжелой броне, прикрываясь большими щитами пешцев. За их спинами двигались легкие стрелки из старших курсов школы. Сто, двести, три сотни шагов, пять, прошел отряд Сотника по своей улице. Сначала ему встречались по пути лишь небольшие группки мужиков, которые при виде воинов испуганно шарахались в боковые переулки или жались к заборам. Затем они стали больше, но все так же пропускали дружинных, предусмотрительно скинув дубины и самодельные косы на землю. А вскоре впереди послышался многоголосый рев, и прямо на воинский клин из пересечения с улицей Щерковой выкатила огромная, истошно орущая толпа.
Впереди неслось сотни четыре испуганных мужиков. Мало у кого из них в руках был сейчас топор или дубина. Многие были в крови и в разорванной грязной одежде. За ними, гоня этих мужиков, неслось с ревом около трех сотен с мечами, секирами и боевыми копьями в руках.
– Разорвать строй! Половины к забору! – скомандовал комбриг, и толпа в панике пронеслась по освобожденной середине улицы.
– Сомкнуть ряды! – И перед остановившейся в нерешительности в паре-тройке десятков шагов погони выстроилась плотная стена щитов.
– Кто такие?! Почему с оружием против городского люда вышли? А ну отвечать! – громовым голосом закричал Андрей, выйдя на шаг впереди своих людей.
– Вы сами кто такие?! Почто в дела людские свободного города лезете! – проорал крепкий мордастый мужик с окровавленным мечом в руке. – Уходите в детинец и сидите там тихо, пока целые! Никто вас не тронет там, за стенами! А не то так же, как и этих, сейчас вас порвем!
– Убирайтесь! – заорали из беснующейся толпы, и Андрей пригнулся, пропуская мимо себя брошенную в него сулицу. И еще одну с громким стуком принял на себя его большой щит. Он резко сдал назад, вставая в первый ряд воинов.
– Стрелкам тоовсь! Первые шеренги на колено! Щиты стенкой вверх ставь!
Три ряда тяжело бронированных воинов разом опустились на землю. А перед толпой сейчас была сплошная стена щитов.
– Стрелкам бей! – И в гомонящую толпу полетела оперенная смерть. Самострелы тут были лишними. Хорошей брони на разбойниках было мало, а с такого короткого расстояния в три-четыре десятка шагов боевые луки своей граненой стрелой легко пробивали даже самую крепкую кольчугу.
Ших! Пятьдесят, сто, полторы сотни, две сотни стрел, три выбивали свои жертвы среди толпы. Несколько копий вылетело в ответ, и они впились в щитовую стену.
– Бей дружинных! – заорал мордастый с мечом, сам прикрываясь, как щитом, мужиком в зипуне с нашитыми на нем костяными бляхами. Стрела ударила мужика в грудь, и ее наконечник вышел из его спины.
– Беей! – отбрасывая в сторону уже ненужное прикрытие, предводитель бросился во главе сотни самых отчаянных вперед.
В вооружение каждого пехотинца бригады входило два метательных копьеца. Толпа только неслась к ним, а навстречу ей уже летели сулицы.
– Бум! Бум! Бум! – с глухим грохотом ударили топоры, мечи и дубины по щитам.
– Крепить строй! – прокричал Сотник, сдерживая натиск спереди. Сзади его подперли со второго ряда, и он чуть сдвинул свой щит влево. – На! – Резкий укол в образовавшуюся щель, и под ноги упал пронзенный мечом противник.
