Снять-то его не сняли бы, а если и сняли бы, то ненадолго — где возьмешь второго Фишмана? Но волнений мирные заряды приносили Давиду Абрамовичу, пожалуй, побольше, чем традиционные боевые.
У мирных зарядов есть свои «ахиллесовы пяты». В отличие от боевых зарядов их не надо отрабатывать на траекторные перегрузки и вибрации, они не должны быть работоспособны в течение многих лет войсковой эксплуатации и т. д. Но зато к ним предъявляется ряд других специфических требований, и конструкторские проблемы тут не только не облегчаются, а порой усложняются. И это требовало особого внимания Давида Абрамовича. Да и цена неуспеха была тут выше — каждый мирный ядерно-взрывной эксперимент был на контроле у ЦК КПСС и Совмина СССР!
Однако — назвался груздем, полезай в кузов! Иными словами: и в создании специализированных промышленных зарядов для народнохозяйственных целей Фишман был также на ведущих ролях, проявляя к проблеме постоянный интерес. Он нес персональную ответственность за конструкторскую часть разработок, на некоторые опыты выезжал и сам. По сути, это была единственная возможность, так сказать, появиться на публике, потому что в промышленных ядерно-взрывных опытах участвовали не только «свои», но и работники из открытых внешних организаций.
КАК ВИДИМ, вторая половина 60-х годов привнесла в жизнь оружейника Фишмана и народнохозяйственный аспект — так сказать, «ядерный ширпотреб». Но пусть не подумают люди легкого характера и беззаботной жизни, что оружейники были постоянно погружены лишь в сложные оружейные и неоружейные проблемы. Нет, жили оружейники — особенно классической оружейной эпохи — вполне весело, много шутили, а нередко и подшучивали друг над другом — беззлобно, по-товарищески.
Для «капустников» время выбрать было, правда, непросто, поэтому порой развлекались не отходя, что называется, от обеденного стола.
И от тех дней остался историкам любопытный документ, представляющий собой. заметки на полях бланка ресторанного заказа. Несколько таких листиков с весьма занятным и забавным содержанием сохранились в старых бумагах Давида Абрамовича. Это — записи, сделанные на обороте бланка заказа в «филиале столовой № 2».
Столовая № 2, выстроенная в уединенном месте на поляне соснового бора (теперь рядом с ней стоит Дом ученых ВНИИЭФ), — фактически была небольшим рестораном. В истории Объекта она известна как «генеральская» столовая, туда обычно съезжалось пообедать высшее научное и техническое руководство «Объекта»…
Все друг друга прекрасно знали, и понятно, кроме неизбежных в такой среде служебных разговоров, оперативного обмена деловыми мнениями и т. п., за каждым столом витала атмосфера непринужденности и веселой шутки. Собирались-то свои, хорошо знающие друг друга люди, товарищи, соратники.
И вот на обороте потертого от времени чистого бланка (на лицевой стороне стоит: «ОРС, Столовая № 2 (филиал), заказ на «»___196_г.», и далее — «Завтрак» и «Обед») мы читаем:
Привет тебе, титану мысли,
Твоих конструкций ажурный вид
Чарует нас. Чтоб не прокисли
Улыбки наши — смелей Давид!
Это написано, естественно, не рукой Давида Абрамовича, это лишь сохранено им, потому что посвящено ему. Таких экспромтов сохранилось около десятка, а написаны они в разные годы и разными почерками. В большей части угадывается рука крупного физика, Героя Социалистического Труда Юрия Александровича Романова, однако кое-где можно предполагать авторство и других маститых фигур «Объекта», включая Евгения Аркадьевича Негина.
Литературный стиль здесь, конечно, хромает, как говорится, на обе ноги. Но писали это не поэты, и не для издания в собрании сочинений — писали очень загруженные люди, развлекая и развлекаясь, а точнее — отвлекаясь от утомительной злобы дня. И это были, если вдуматься, тоже по-своему яркие приметы того времени — времени наиболее активной, деятельной и веселой работы оружейников. Работы не на войну, а на мир. Они ведь, потому и были веселы, что понимали — их работа несет миру мир.
Шутливые эти строки — дополнительные штрихи к живому портрету Давида Абрамовича и его коллег-корифеев. Вот какой была, скажем, «Ода Давиду Абрамовичу Фишману»:
А у Фишмана Давида
Есть прическа лишь для вида,
Интеллект — повыше нормы,
Остальное — для проформы.
Напомнить было б не излишним —
Спортсмен хороший Додик Фишман.
Язык хлесток, ядовит.
Вот какой у нас Давид.
Еще один экспромт на бланке заказа был отголоском юбилейного решения НТС ВНИИЭФ, отказавшего Фишману в звании «50-летний мужчина» на том основании, что человек с «рыбной» фамилией не любит рыбы. И теперь кто-то беззлобно поддевал Давида Абрамовича:
Закусив холодной рыбкой,
Съев ушицы котелок,
Расцвел счастливою улыбкой
Наш Фишман — молодой телок.
Но и «воспевали» его тоже:
Красив и моложав на вид,
Всегда при женщинах побрит,
Как штык прибор его стоит,
Как Аристотель говорит…
Да это — Фишман наш Давид,
Живет на Набережной-стрит.
Да, в этих строчках сразу виден стиль не только взаимоотношений, но и стиль времени, эпохи. Стиль жизни людей, которые не живут, чтобы есть — пусть даже и в «генеральской» столовой или в столичном ресторане «Прага», а едят, обсуждая дела и при этом друг над другом подшучивая, чтобы жить!
Жить, чтобы работать над новыми идеями и проектами, позволяющими Родине смотреть в будущее уверенно и без тревоги.
НЕ МАСТИТЫЕ молодые подчиненные Фишмана развлекались более активно — благо дело телевизоры тогда были не в моде. Кандидат технических наук Василий Тихонович Солгалов писал в своих записках:
«Молодежь проводила свободное время коллективно, шумно. Ходили в театр, кино, на танцы в парк имени Зернова, занимались спортом, самодеятельностью. Комсомольская организация устраивала массовки на реке Сатис, лыжные кроссы и прогулки. За пределы города пропуска тогда без уважительных причин не выдавали.»
Позднее стали выезжать компаниями и за пределы «Зоны» — такие выезды служба режима воспринимала спокойнее, тут были руководители и ответственные. Ездили в Санаксарский монастырь — на могилу адмирала Ушакова, на базары окрестных городков. После «рыночных» поездок порой устраивали роскошные обеды — не в генеральской столовой, естественно, а просто «на природе», человек на сто.
Но все равно спорт был в обычае — футбол, баскетбол, городки, волейбол. Потом пошло увлечение пинг-понгом — разыгрывались шумные баталии. В шестидесятые годы, как пишет Солгалов, «режим дал послабление», каждый начал выезжать «за Зону» самостоятельно, и массовки стали сокращаться.
