В литературном отношении произведение Юрия Александровича стилем не блистало, но оно интересно тем, что показывает, как высоко оценивал Фишмана и его принципиальность коллега из среды теоретиков. Впрочем, то же самое можно было сказать и об остальных «персонажах» романовских стихов — Фишмана уважали все, даже его недоброжелатели.
Последних, увы, хватало. И весной 1978 года Фишман записал в записную книжку— без конкретизации, которая сразу же сделала бы записи совершенно секретными, но с понятным чувством досады и даже злости:
«Вокруг решения вопроса о стойкости напластовалось как никогда много субъективного.
Причем особо неприятно то, что субъективизм у некоторой части [специалистов] продиктован вовсе не убеждением, а безразличием к вопросу о стойкости и[ли] потому, что именно стойкость в значительной степени усложняет и затрудняет решение даже, казалось бы, понятной и «простой» задачи.
Некоторая категория людей очень любит подменять решение главной задачи, осложненной трудностями, решением второстепенной задачи. В том числе и такое решение обеспечивает занятость, и, может быть, скорее придет ощутимый результат — «успех».
Дело доходит до абсурда.
Типичный эгоизм в науке и технике, вызванный стремлением обеспечить занятость в «науке», безотносительно к решению задачи по существу (т. е. в целом). Конечно, не стоит упрекать в таком подходе отдельных исполнителей, которые стремились по возможности лучше решить отвлеченные задачи. Но вот такая ситуация есть безусловно свидетельство недостаточного (если не отсутствие оного) руководства и координации.
Признавать наличие задачи комплексного рассмотрения, но ничего по существу не делать. Это по меньшей мере обозначает или неуверенность в правильности сформулированной цели, или неумение добиваться и защищать идею.
К сожалению, это стало характерным для стиля руководства последних лет. Образно можно этот стиль характеризовать как «движение— все, цель— ничто». Типичное стремление уйти от руководства по-настоящему (а не плестись в хвосте событий).»
Не зная деталей всех «закрытых» перипетий, которые происходили тогда вокруг проблемы ПРО, многое в этих записях понять сложно. Но общий тон и смысл вполне, пожалуй, понятны. Особенно — чувства Давида Абрамовича относительно «работничков» и «руководителей» со стилем «движение — все, цель — ничто»…
14 января 1973 года Фишман делает обширные записи «О необходимости «: стойких» зарядов, но вот что интересно и неожиданно — записи с рассуждениями о значении «стойких» зарядов вдруг перемежаются в его записной книжке с заметками о поэте Блоке и краткой библиографией о нем: «В.М. Орлов, «Гамаюн»; Николай Крыщук — «Открой мои книги»… Разговор о Блоке». Это для Фишмана очень характерно — литературные «перебивки» в его деловых рукописях встречаются неоднократно. Иногда — сразу за оперативными записями о том, кого и по каким вопросам принять и т. п.
Доказывая свою правоту и борясь за нее, Фишман ездил к московским коллегам-ракетчикам Надирадзе и Непобедимому, к Янгелю (а позднее — к Уткину) в Днепропетровск, на Урал к Макееву и на «новый Объект», на «ПРОшные» фирмы, в родственное ВНИИ автоматики к Аркадию Адамовичу Бришу, на плутониевый комбинат в Сибирь.
На половинке листа с расчетами — запись для памяти: «Илькаев Р.И.; Хлебников А.К.; Иванов В.М.; Мурашкин Б.М.; Шумаев МП; Коблов П.И.; Гончаров г. А.; Фишман ДА
Командировка] к Бришу. Позвонить Шумаеву, Коблову. Материалы для Бриша».
Это — напоминание о предстоящей поездке в Москву. Обычная командировка во ВНИИ автоматики, привычный состав участников — исключая, разве что, уральцев Шумаева, Мурашкина и Коблова. Но даже в этой мимолетной записи можно увидеть признаки смены поколений. После инициалов имени и отчества всех своих младших коллег Давид Абрамович поставил требующиеся по грамматике точки. И лишь у Героя Социалистического Труда Михаила Петровича Шумаева и у самого себя он написал инициалы слитно. Это была привычка ветерана-первопроходца, представителя эпохи «Бороды» «ИВ» Курчатова, «ЮБ» Харитона, «ЯБ» Зельдовича, «АДС» Сахарова, «ПМ» Зернова.
И — «ДА» Фишмана.
Из той эпохи в списке командирующихся к Бришу были теперь только он и Шумаев.
А дела накатывались — служебные и житейские, и он записывал в блокнот-ежедневник вперемешку:
«Справочник по носителям— Яковлев, Богданович (начальники проектных отделов в секторе № 17. — С.К)
Книги по философии для Коли
Купить до отъезда подарок Мите (внуку. — С.К.)
Справка Родникова (начальник отдела в секторе № 5. — С.К.)
Сообщение на секции и НТС о работе комиссии по надежности.
Гарантийный срок. Трутнев, Воронин
Обсудить вариант. Чернышев, Негин
Малыхин (зам. начальника сектора № 17. — С.К.). Следствие отчета Каминского (ученый-баллистик из КБ-2. — С.К.)
Какие изменения вносятся в макеты…
Секция IV (НТС Министерства. — С.К.) (апрель).
Нормы прочности. Россихин
А на отдельном, небольшом, почти квадратном листике: «Неудается поддержать конструкторскую и технологическую дисциплину — в результате слишком много методик. Плохое планирование для опытной отработки — сразу все, а надо поэтапно. Дефицит времени у руководства 5 и 17 (секторов 5 и 17. — С.К.)».
Еще один такой же листик: «Главное — самокритика. Лед тронулся. Началась наконец-то передача в серию. Увеличился темп отработки в НИКе (Научно-испытательном комплексе. — С.К.). Отстает по-прежнему лабораторная отработка. Не достает своевременного обеспечения макетами».
И тут же, на том же листике, идет неожиданная и даже загадочная, крупно написанная фраза:
«Жизнь взаймы»
Отчего и почему это было написано? И о ком?
Как теперь узнать?
Может быть, это было написано о себе — как признак крайней усталости и тщательно подавляемой собственной временной депрессии? А может — злое замечание по поводу какого-то надоевшего и «доставшего» Фишмана любителя жить не своей жизнью, не своим умом и не своими трудами?
Как знать!
Но листик лежал на столе, и фраза была написана, хотя Давиду Абрамовичу ни у кого ничего занимать нужды не было — сам мог поделиться.
С избытком!
И КОЛЬ УЖ обращаться к подобным образам и сравнениям, то можно сказать, что Фишман и делился — щедро, без отдачи делился опытом и судьбой со своими младшими товарищами и подчиненными, год за годом он передавал свои принципы и подходы все новым поколениям зарядчиков. И уже давно существовала славная зарядостроительная школа Фишмана. Она была если и не уникальной, поскольку вторая зарядная школа имелась на Урале, на «новом объекте», то во всяком случае — самой сильной и надежной.
