Я выдыхаю с облегчением:
– Звучит фантастически!
Он хмурится:
– Ты же только что это сказала!
– Да? А, ну да. Обе новости, я имею в виду.
Честно говоря, я уже начинаю жалеть, что не сижу сейчас за своим рабочим столом или с детьми.
Я смотрю на соседний столик, за которым, склонившись друг к другу, воркует пожилая пара. Их ноги переплетены под столом. У обоих обручальные кольца. Я чувствую укол зависти. Потом сомнение. Может, каждый из них в браке с другим человеком. Или они прячутся здесь от любопытных глаз. И единственный знакомый, случайно оказавшийся поблизости, может их раскрыть. Я вздрагиваю.
Они чокаются бокалами. Хихикают. Затем к ним подходит официантка, несущая торт с бенгальским огнем посередине. На торте надпись из глазури: «С десятилетней годовщиной свадьбы!»
Значит, они женаты! Кстати, десять лет – это не так уж и много, учитывая, что они далеко не первой молодости. Это их второй брак? Или они ждали, пока не отыщется «правильный» человек? Проявили ли они достаточную храбрость или эгоизм, чтобы бросить свою первую семью (если она у них все же была) и рискнуть сойтись с кем-то другим?
Если бы я только могла спросить. Однако их выбор – не обязательный пример для подражания, напоминаю я себе. Мы все должны принимать собственные решения. И я приняла свое. Разве нет? И в нем нет, не может быть места Мэтью Гордону, даже если он меня хочет. А он, конечно, не хочет, потому что женат. И его жена – инвалид.
К моему большому облегчению, приносят основные блюда. Это избавляет меня от раздумий. Муж утыкается в тарелку. Наверное, он чувствует то же самое. Мы пытаемся продолжать беседу, в основном о детях.
– Мелиссе скоро придут ответы из учебных заведений, – произносит Стюарт.
Я издаю мысленный стон. Это стоило нам пота, крови и слез – помочь ей заполнить анкеты абитуриента. Я чувствовала себя слегка виноватой, пока не осознала, что множество родителей делают то же самое. Но теперь Мелисса хочет идти в театральную школу, вместо того чтобы изучать драматургию в университете. Я с ней согласна, а вот Стюарт больше благоволит к последнему. Вскоре из сумки рядом со мной раздается звонок телефона. Я подпрыгиваю на месте.
– Я думал, мы договорились, что за обедом никаких телефонов, – замечает Стюарт с оттенком упрека.
– Я забыла, – лгу я. На самом деле, я не сумела заставить себя поставить его на беззвучный режим или отключить – на тот случай, если позвонит Мэтью. Мне было бы неловко разговаривать с ним в присутствии Стюарта – пусть мы всего лишь друзья. Но также я боюсь пропустить его звонок и потом гадать, что он хотел сказать. Неужели это он? У меня перехватывает дыхание.
– Прости. Кто бы это ни был – я перезвоню позднее.
На экране появляется уведомление, что кто-то оставил голосовое сообщение. Там нет имени контакта. Просто номер, который мне незнаком. Я еще не ввела данные Мэтью в телефон. Значит, это может быть и он.
– Лучше проверь – вдруг это дети, – советует Стюарт.
Надо было перестраховаться и сразу отключить эту дрянную штуковину. Отвернувшись, чтобы муж не слышал, я прослушиваю сообщение.
«У меня тут сложности, – звучит знакомый голос с ноткой отчаяния. – Можешь мне перезвонить?»
– Это отец, – поясняю я. – Но почему-то с другого номера.
Стюарт закатывает глаза. Я знаю, о чем он думает, но такая бесчувственная реакция меня раздражает. Мой отец настолько же традиционен, насколько Бетти эксцентрична. Или, по крайней мере, был таким раньше. После того как мама сбежала, он стойко переносил трудности холостяцкой жизни, сопротивляясь заигрываниям разведенных и вдовствующих дам, которые искали его внимания. Неудивительно! Отец – красивый мужчина. Но потом его одолела забывчивость. Однажды, добравшись до Уортинга, я обнаружила раскаленную духовку с обугленным домашним пирогом внутри.
«Давно с тобой такое?» – спросила я.
«Не знаю, – отмахнулся отец от моего вопроса. – Не могу точно вспомнить».
В моей голове прозвучали тревожные звоночки. В конце концов, деменция – тема, которая волнует всех, у кого есть пожилые родственники или друзья.
С тех пор случались и другие неприятности. Отец стал выглядеть довольно неряшливо. В прошлом месяце, когда я его навещала, рубашка была заляпана яичницей. «Кажется, моя стиральная машина не хочет крутиться», – объяснил он.
Когда я проверила, то обнаружила внутри банку бобов. Открытую. В другой приезд я почувствовала запах гари и увидела забытый на гладильной доске утюг. «Я оставил его там лишь на несколько минут», – оправдывался отец.
Мои предложения обратиться к врачу по поводу проблем с памятью он отвергал. Тогда я связалась с администратором клиники сама. Приходил доктор общей практики и деликатно предложил пройти «полный осмотр». «Ни за что! – заявил отец. – Со мной все в порядке».
И что тут было поделать?
Но сейчас он действительно просит меня о помощи.
Я перезваниваю.
– Только не за столом! – просит Стюарт.
– Это чрезвычайная ситуация! – возражаю я. – Ты бы взволновался, если бы это была твоя мать.
Отец отвечает сразу:
– Эйлин?
Это имя моей матери.
– Нет, это Поппи, – мягко произношу я. – Что случилось, папа?
– Ничего. С чего ты это взяла?
– Но ты только что надиктовал мне сообщение, что у тебя какие-то проблемы.
– Я? Не помню. Я в порядке.
Я представляю отца в бунгало, где он остался один после маминого ухода. Там может происходить все что угодно. Утюг снова может оказаться горизонтально на доске. Стиральная машина – отжимать печеные бобы. Уже не в первый раз я жалею, что рядом нет доброй соседки, которой я могла бы позвонить. Но отец сам всех оттолкнул – либо пресекая их романтические поползновения, либо своим эксцентричным поведением.
– А почему у тебя другой номер?
– Я испортил последний телефон. Реджи купил мне еще один с новой симкой.
– Как?
– В магазине, естественно.
– Как испортил, я имею в виду.
– Утопил в толчке, как еще? Чертова хреновина вывалилась у меня из кармана.
– Послушай, пап, – говорю я, кидая взгляд на Стюарта. – Я скоро приеду.
У мужа вытягивается лицо.
– Я успею до вечера, – продолжаю я, глядя на часы и прикидывая расписание поездов. Мне так даже проще, потому что я смогу работать во время поездки, чего определенно не могу делать в машине. – Привезти тебе чего-нибудь?
– Молока, – быстро отвечает отец. – Его никогда не бывает достаточно, верно? Только обязательно с зеленой крышкой.
Мы каждый раз говорим об этом. И каждый раз я прихожу с двумя обещанными пинтовыми коробками молока с зеленой крышкой лишь для того, чтобы убедиться, что дверца холодильника уже забита ими.
