У него выступили слезы. «Еще бы. – Мэтью обхватил мое лицо ладонями, глядя мне прямо в глаза. – Ты научишься с этим жить. Я тебе помогу».
Крыльцо отцовского бунгало, замечаю я теперь, стоя перед дверью и ожидая, пока он откроет на звонок, грязное, со следами ботинок на плитках, а в углу паутина. Я часто предлагала отцу хотя бы нанять домработницу, но он всегда противился. «Я пока еще в состоянии позаботиться о себе, спасибо большое!»
С годами подобные фразы только повторялись. «Пустая трата денег!» Или: «Я все сделаю сам!» Напрасно я подчеркивала, что с удовольствием оплачу расходы. «Очень мило с твоей стороны, но лучше прибереги эти средства для детей. К тому же я не хочу, чтобы посторонние копались в моих личных бумагах».
Но домработница могла бы присматривать за ним. За последние несколько лет его артрит обострился, и отец с трудом держался на ногах. А если он упадет? Из опасений я связывалась с социальной службой – они могли бы присылать кого-то помочь по хозяйству и все такое прочее? Оказалось, что его состояние чуть лучше, чем требуется для признания нуждающимся в помощи. А кроме того, даже если бы это было не так – я почти уверена, что отец скорее развернул бы незнакомцев на пороге, чем впустил в дом.
Сквозь стеклянную дверную панель я вижу его приближающийся силуэт. Отец открывает щель для писем со своей стороны.
– Кто там?
– Это я, Поппи.
– Поппи? – Слышен звук отодвигаемых засовов, затем дверь наконец отворяется. – Какой приятный сюрприз! – Он протягивает ко мне руки и заключает меня в крепкие медвежьи объятия.
Я обнимаю его в ответ, но внутренне очень волнуюсь. У него стало еще хуже с памятью?
– Это не сюрприз, папа. Я же сказала, что приеду. Я даже сообщила время прибытия поезда.
– Ничего ты не говорила! – Теперь я слышу в его голосе возмущение. Подобные перемены настроения повергают меня в глубокую грусть. Раньше отец был совсем другим.
– Ты сказал, что у тебя какие-то трудности, – говорю я решительно, входя в дом. Там пахнет гарью. Раздается пронзительный вой сирены. Похоже, я явилась вовремя.
– Папа! У тебя дымовая сигнализация сработала!
– Ах, это. – Он отмахивается от дыма, валящего из кухни. – Просто плита не в порядке. Надо починить.
Я направляюсь к источнику дыма.
– Это потому, что ты уже жаришь кашу, а не варишь!
– Ничего подобного.
– Иди, сам посмотри!
Его голос сердитый, словно это все из-за меня:
– Ну, я не знаю, как так получилось.
Верхняя часть плиты покрыта засохшим слоем подгоревшей пищи, не только каши. Фу! Бог знает, когда ее в последний раз чистили. С духовкой то же самое.
– Неудивительно, что она плохо работает, папа. Все отверстия заляпаны! Тебе повезло, что ты не устроил пожар.
Но отец меня не слушает, и я решаю, что лучше не раздражать его.
– Дай мне несколько минут, чтобы все убрать, а потом я приготовлю тебе что-нибудь другое.
– Я уже не голоден. Аппетит пропал.
Я снова обнимаю его:
– Все в порядке, папа.
– Я знаю, что все в порядке. Я просто хочу, чтобы ты не обращалась со мной как с несмышленым ребенком.
Отец демонстративно возвращается в свое кресло и включает телевизор на полную громкость. Я выскребаю всю дрянь из духовки в мусорное ведро, которое, конечно, переполнено. Затем выхожу через заднюю дверь – незапертую! – и слышу голос из-за забора:
– У вас там все нормально?
Уже стемнело, но при свете из открытой задней двери я могу разглядеть лицо папиной соседки, с которой он больше не разговаривает.
– Все хорошо, спасибо, – отвечаю я, наклоняясь, чтобы снять крышку мусорного бака. – Просто дымовая сигнализация.
– Я не об этом. Я говорю о полиции, которая приезжала сегодня утром.
Я выпрямляюсь:
– Что вы имеете в виду?
Ее голос звучит возбужденно-довольно, как это бывает, когда кто-то сообщает плохие новости и наслаждается каждой минутой.
– Разве отец вам не сказал? Он забыл оплатить бензин, когда заправлял свою машину. Просто уехал с заправки, и все. Им повезло, что они запомнили его номер, и полиция нанесла ему визит. Они выдвинули обвинения? За это можно получить судимость.
Не это ли имел в виду отец, когда сообщил, что у него проблемы? Жаль, что я не могу стереть довольное выражение с лица этой женщины. Наверное, она рассказывает все это из лучших побуждений, но мне не нравится тон, которым она говорит об отце.
– А вы-то откуда все это знаете?
У нее хватает такта принять смущенный вид, но лишь слегка:
– Моя невестка работает в автосервисе при той заправке. Вашему отцу нужен кто-то, кто присматривал бы за ним. Прошлым вечером он улегся спать, оставив заднюю дверь нараспашку. Мне пришлось перелезть через забор, пойти и разбудить его.
– Спасибо, – киваю я.
– Дело в том, – продолжает она, – что мало ли чем все это может закончиться? Если вы об этом не позаботитесь, он сделает что-нибудь такое, чем покалечит себя или кого-то еще.
Подтекст понятен. Я веду себя как плохая дочь. Я ничего не отвечаю, боясь потерять самообладание. Эта женщина ничего не знает о моей жизни и о моих проблемах. Как она смеет меня вот так осуждать?
Вернувшись в дом, я вижу, как отец колотит пультом от телевизора по подлокотнику кресла.
– Чертова штуковина! Почему она не работает? Вот раньше была только одна кнопка – «Вкл.» и «Выкл.»!
– Папа, – начинаю я, стараясь говорить спокойно. – А полиция предъявила обвинения, когда ты не заплатил за горючее сегодня утром?
Я ожидаю, что отец будет все отрицать. Однако он только потирает глаза, словно внезапно устал.
– Это была просто глупая ошибка с моей стороны. Я забыл. Они сами виноваты! У них должен быть специальный человек, который заливает тебе в бак бензин, как в прежние времена!
– Времена изменились, папа, – тихо замечаю я.
– Вернее и не скажешь. Проклятие! – Он снова начинает стучать пультом. – И мне это не нравится. Отвечаю на твой вопрос: нет. Они не выдвинули обвинений. Сделали мне «устное предупреждение», будто я сопливый школьник!
Оставив отца смотреть телевизор, я направляюсь в кухню, чтобы приготовить ему что-нибудь поесть. На улице уже совсем стемнело.
Потом я звоню домой, чтобы проверить, все ли в порядке.
– Все хорошо, милая, – отвечает Бетти.
Но в ее голосе звучит сомнение.
– Ты уверена?
– Абсолютно. Девочки делают уроки.
– Можешь позвать Стюарта к телефону?
