Побег назначили на ночь 18 марта 1212 года, в канун Вербного воскресенья. Дяди в этот момент не было в городе, он участвовал в каком-то военном походе. Каким-то образом Клара оказалась дома одна с подругой. Эта подруга, по имени Кристиана, тоже выступала потом на процессе канонизации. Она рассказала, что будущая святая, покидая дом, вышла через дверь мертвых, символизируя тем самым свою смерть для мира. Кристиану потрясла неожиданная физическая сила Клары, с которой та открыла дверь, заваленную бревнами и камнями. Этим подвигом дело не ограничилось. Нужно было еще как-то выбраться за городскую стену, ведь Порциункула располагалась за чертой Ассизи, а ворота на ночь всегда запирались. Как именно Клара проделала это — история умалчивает. Известно лишь, что надела она в этот поход свое лучшее платье из зеленого шелка и все драгоценности, которые потом пошли на помощь бедным.
Глубокой ночью она добралась до Порциункулы, где ее ждали Франциск с братьями. Она тут же переоделась в самое простое платье, после чего наш герой постриг ее, выбрив тонзуру. По большому счету он, не будучи священником, не имел права на такое действие, но в курс дела ввели епископа Гвидо, который дал соответствующее разрешение. Тут же ей пришлось снова собираться в путь, ведь она не могла остаться среди мужчин даже на полночи. Ее отвели в ближайший женский монастырь, который назывался Сан-Паоло-де-Бастиа и находился всего в двух милях от Порциункулы. Бенедиктинки весьма удивились, увидев гостей в столь ранний час, но согласились принять новую послушницу, поскольку имелось предварительное распоряжение от епископа.
Жить ей пришлось в этой обители недолго. На следующий день ворота монастыря сотряс громкий стук. Пришел мессир Мональдо — дядя Клары — в сопровождении группы вооруженных рыцарей. Настоятельница не смогла препятствовать ему, и разъяренные мужчины ворвались в обитель. Дядя был настроен вытащить ослушницу из монастыря силой, но Клара бросилась к алтарю часовни и обнажила выстриженную голову. А по булле папы Иннокентия от 1198 года все монахини этого монастыря имели статус неприкосновенности. Поэтому Мональдо пришлось оставить насилие и прибегнуть к увещеваниям, запугиваниям и проклятиям. Он пробыл в монастыре несколько дней и, не уговорив племянницу, ушел восвояси.
Клару оставили в покое, но скандал пришелся не по душе настоятельнице, и Франциску пришлось перевести свою подопечную в другой монастырь под названием Сант-Анджело-де-Панцо. Скорее его даже можно назвать общиной: женщины, жившие там, не имели устава, просто жили в одном доме, посвящая жизнь молитве и делам милосердия. Франциск знал о них практически с детства, поскольку его отец владел частью земли, на которой стоял их дом. В этой обители Клара тоже не прижилась. Она сильно выделялась своим аскетизмом: постилась, когда все ели, молилась, пока другие спали, за это ее невзлюбили. Кроме того, ее пребывание несло опасность для других женщин, ведь статус неприкосновенности не распространялся на эту общину, а вооруженные люди из дома Оффредуччо временами появлялись у ворот дома, пытаясь подкараулить беглянку. Тогда наш герой оборудовал для нее жилище в месте, где впервые услышал голос Господа, — у церкви во имя Святого Дамиана. Стоило ей поселиться там, как к ней присоединилась ее младшая сестра Катарина. Тут родственники пришли в бешенство. Прискакал целый вооруженный отряд. Девочку выволокли на улицу и жестоко избили. Она кричала и тянула руки к старшей сестре, но товарищи дяди схватили ее и понесли домой. Что произошло дальше, не очень понятно, но забрать Катарину они так и не смогли. По словам дяди, она вдруг стала тяжелеть на глазах. «Можно подумать, что она всю ночь ела свинец» — так высказался мессир Мональдо. Впоследствии у него будто бы отнялась рука, которой он дал племяннице пощечину.
Насмерть перепуганные, мужчины из рода Оффредуччо ретировались вместе с группой поддержки и больше никогда не пытались воздействовать ни на Клару, ни на ее сестру, которая вскоре приняла монашеский постриг под именем Агнес. Через некоторое время к ним присоединились их третья сестра — Беатриче и Пачифика ди Гвельфуччо; потом лучшие подруги Клары — Бона и Кристиана, а за ними — и овдовевшая мадонна Ортолана. Она занялась монастырским огородом. Любопытно, но в честь этого бесхитростного занятия ей когда-то и дали имя. Orto по-итальянски значит «огородный». Впоследствии некоторые писатели, поэтизируя биографию святой Клары, играли образом заботливой огородницы-матери, вырастившей дивный цветок — дочь.
В 1215 году по воле Франциска Клара стала официальной настоятельницей созданного ею монастыря. Этот высокий пост она занимала 38 лет до самой смерти, произошедшей в 1253 году.
ФРАНЦИСК И КЛАРА
О Клара, нежная Клара! Ну где ты была вчера,
Когда еще не просил я руки госпожи Нищеты?
Теперь в моем сердце небо, в судьбе зияет дыра.
Ее уже не заштопать, хотя и возьмешься ты.
Ты будешь трудиться, Клара, всю жизнь и, может, потом,
Уже находясь за гранью, уменьшишь число прорех,
Прервешь свой род и разрушишь до основанья свой дом,
Но даже этим не купишь у Господа право на грех.
Грешить ты, впрочем, не станешь, хоть будешь
всегда со мной.
А раньше… ты не могла ведь к плебею прийти, пока
Простая кровь не окрасилась небесною синевой.
Теперь мы друг другу ровня отныне и на века.
Но Господи! Как же трудно на встречи ходить к тебе
И слышать, как повисает в пространстве немой вопрос.
А ты всегда безупречна, и я одинок в борьбе,
Одно лекарство от плоти — лишь тернии алых роз.
И вдруг любовь побеждает: шипов в розарии нет,
Хоть ты не штопаешь душу, а рвешь ее без конца,
И льется в прореху небо, смывается рабства след.
Мы все королевской крови, мы дети Бога-Отца
[65].
Как же развивались отношения Клары и Франциска дальше, после 1215 года? Наши герои встречались, хотя и нечасто, Франциск даже временами советовался со своей сподвижницей по разным вопросам. И в то же время опасался ее и старался по возможности избегать общения. Дело тут не в самой Кларе, а в отношении святого из Ассизи ко всем женщинам. Он, не побоявшийся кровожадного волка, приручивший огонь и назвавший сестрой саму смерть, все время ждал подвоха от прекрасного пола. Разговаривая с дамами, он никогда не смотрел на них, опуская глаза в землю. Строго следил за соблюдением дистанции, не позволяя даже тени фамильярности по отношению к женщинам и требуя такого же такта от них. Известна его фраза, сказанная одному из братьев и процитированная во «Втором житии» Фомы Челанского: «Открою тебе правду, дорогой мой: если бы я посмотрел на их лица, то узнал бы лишь двух. Мне знакомы лица одной и другой, остальных же — нет». Речь шла о Кларе, второй была римлянка Джакомина деи Сеттесоли, много помогавшая ордену и лично Франциску. Интересно, что обеих он бессознательно пытался отделить от принадлежности к женскому полу. Джакомина даже удостоилась обращения «брат Якопа». Клару он в мужском роде не называл, но и свое имя от него она никогда не слышала. По воспоминаниям первых францисканцев, говоря о ней, он всегда употреблял безличное определение «христианка» и никогда не произносил «мадонна Клара» или даже просто «дама».
