Главной проблемой здоровья Франциска источники называют загадочный неизлечимый недуг, поразивший его глаза. «Глаза, черные, нежные глаза, которые говорили о Боге, окаймились кровью из-за неизлечимой восточной болезни». Современники объясняли непонятную хворь постоянными слезами о страданиях Спасителя. Вряд ли такая версия состоятельна. Скорее всего, заболевание глаз имело инфекционную природу. Оно могло возникнуть на жарком Востоке из-за несоблюдения правил гигиены. Но Франциск постоянно странствовал и раньше, а Италия — тоже страна с весьма знойным климатом. Рискнем высказать предположение, что причиной недуга была лепра, носителем которой он являлся со времен своего тесного общения с прокаженными. Микобактерии, являющиеся возбудителем этой страшной болезни, много лет дремали в его крови, охраняемой сильным иммунитетом. Когда же произошел тяжелый личностный кризис, защитные силы организма ослабли — и Франциск получил язвенное поражение роговичной оболочки глаз, которое вполне может иметь микобактериальную природу. Может быть, проживи он подольше, у него обнаружились бы и явные признаки проказы. А так он только постепенно терял зрение, пока не ослеп вовсе.
Лечили его соответственно взглядам медицины XIII века, когда господствовала античная теория римского врача Галена о циркуляции и гармоническом сочетании в организме четырех жидкостей — крови, слизи, желтой и черной желчи. Физическое воздействие на определенные точки тела должно было изменять нарушенную циркуляцию жидкостей, проявляющуюся в виде того или иного заболевания. Искусство врача в средневековой Европе также заключалось в создании и воспроизведении сложных лекарственных средств. Причем этот процесс сильно отличался от современной фармакологии, поскольку многие ингредиенты добавлялись в лекарства из философских, а вовсе не медицинских соображений. Средневековый фармацевт обязательно имел понятие об алхимии.
Прижигания, которыми лечили Франциска, использовались в военной хирургии с незапамятных времен. Во времена отсутствия антибиотиков данная процедура порой действительно спасала от заражения крови и гангрены. Делали ее огнем или раскаленным металлом. Можно понять, как высокая температура обеззараживает или останавливает кровотечение (разумеется, не всякое). Но нашему герою для лечения глаз прижигали виски, а однажды пробовали даже лечить через ухо. Непонятно с точки зрения здравого смысла. Очевидно, имелась в виду уже упомянутая теория о воздействии на точки тела для гармонизации пресловутых четырех жидкостей. Вполне логично, что инфекцию таким образом вылечить не удалось. Зато больному причинили страдание, гораздо большее, чем вызывал недуг.
Возможно, Франциск мог бы выздороветь сам, если бы вдруг очень захотел жить. Кто знает, вдруг его огромная витальность подстегнула бы угасший иммунитет? Только подобной мотивации он не имел. Наоборот, обретя стигматы и получив наконец признание Небесного Отца, он стремился как можно скорее попасть в Его Царство.
Забегая вперед скажем: умер он не от своей неведомой глазной болезни и не от проказы. Описания симптомов в последние месяцы жизни приблизительны и противоречивы. Биографы пишут о болезнях желудка, печени и селезенки, но в те времена врачи не настолько хорошо разбирались во внутренних органах человека. Возможно, из-за упадка иммунитета Франциск стал жертвой инфекционных болезней, передающихся с пищей, — дизентерии и брюшного тифа. Известно лишь, что порой его целыми днями рвало кровью и, когда доктор сказал ему о скором конце, он очень обрадовался.
При этом он никогда не жаловался, называя болезни «сестрами». Бонавентура в XIV главе своей «Большой легенды» рисует яркий образ силы духа умирающего святого: «В течение двух лет от запечатления на его теле святых стигматов, то есть до двадцатого года после его обращения, Франциск был мучим множеством различных болезней и подвергался всевозможным ударам, словно камень, лежащий на кровле здания иерусалимского, словно кузнечная работа, под множеством ударов молота доведенная до совершенства».
Скорее всего, мы не ошибемся, предположив, что как раз в последние, крайне мучительные годы, месяцы, дни он чувствовал себя счастливым и обрел ту совершенную радость, о которой говорил брату Льву. Этому предшествовала жестокая борьба. С многочисленными разочарованиями в близких людях в частности и в человеческой природе в целом. Возможно, удивительный контакт Франциска с животными объясняется еще и его неосознанным желанием уйти из мира людей, отдав свой огромный запас любви и сострадания более благодарным существам — птицам, цикадам или овечкам, которых он спасал от смерти, выкупая у продавцов на рынках. Но, поступая так, он противоречил глубинному смыслу своего собственного учения. Нужно было перестать чувствовать горечь от непонимания, ведь за этой горечью стояло не что иное, как обыкновенное маловерие, присущее всем нам. Таковым представляется «кризис среднего возраста» нашего героя на основании источников. И ему, аскету, давно избавившемуся от любых земных слабостей и привязанностей, вновь потребовалось уйти из мира, чтобы разобраться в этих сложных вопросах.
ЛЕСТНИЦА НА НЕБО
У Франциска не было собственного дома, денег, мебели и даже второго комплекта одежды. Зато ему довелось владеть такой крупной недвижимостью, какой могут похвалиться далеко не все богатые люди. Однажды ему подарили целую гору. Произошло это удивительное событие еще в 1213 году, в один из теплых майских дней, когда наш герой забрел в высокогорный городок Сан-Лео, что рядом с нынешним карликовым государством Сан-Марино. Когда-то это поселение имело важное стратегическое значение и даже являлось столицей древнего варварского Королевства Италия при Беренгаре II. Основали же его римляне в III веке до Рождества Христова, при них оно называлось Mons Feretrius в честь Юпитера Феретрийского, храм которого стал первой постройкой.
Появившись там, Франциск, по обыкновению, вышел на главную городскую площадь и начал проповедовать перед собравшейся толпой. Среди слушателей оказался граф Орландо Катани ди Кьюзи, владелец обширных земельных угодий. Его потрясли слова о бедности, любви и ценности страданий. После проповеди аристократ подошел к Франциску и сказал: «У меня есть одна гора, уединенная и дикая. Она очень подходит тем, кто хочет совершить покаяние вдали от людей. Если захочешь, я с радостью отдам ее тебе и твоим товарищам ради спасения моей души».
Поначалу Франциск хотел отказаться, ведь он боролся с любым проявлением собственности, но что-то заставило его задуматься. Гора ведь довольно странная вещь для подарка. А эта еще и имела свою особенную историю. Называлась она Верной (alia Verna) в честь языческой богини Лаверны, покровительницы воров, чье святилище когда-то там находилось. По легенде, воры и разбойники скрывались в густом лесу на ее склонах, в оврагах и глубоких пещерах. Лаверна также покровительствовала изгнанникам и беженцам. Вряд ли языческие легенды сильно привлекали нашего героя, но он вполне мог проассоциировать себя и своих «братцев» с несчастными отверженными.
Видимо, он решил сходить туда вместе с графом и поразился мистическому ощущению этого места.
Верна действительно производит сильное, немного жутковатое впечатление. Черные камни скал, темные стволы деревьев, растущих в страшной тесноте. Некоторые ели достигают пятидесяти метров в высоту и почти двух метров в обхвате. Не слышно пения птиц, кругом давящая тишина. Кажется, что Толкиен создал свой Вековечный лес, вдоволь нагулявшись по склонам Верны. Может быть, великий профессор действительно в свое время оказался под сенью пятидесятиметровых елей и буков, помнящих Франциска? На самом деле это более чем вероятно, ведь Толкиен был убежденным католиком и неоднократно заявлял, что «Властелин колец» относится к «католическим» книгам. Исследователи действительно находили в его эпопее католическую символику. Например, весьма марианский образ Галадриэль, которую сравнивают со звездой и которая вручает хранителям семь даров. Империя Саурона гибнет в день Благовещения — 25 марта. И Франциск Ассизский тоже явно присутствует в произведении Толкиена. Это Радагаст Карий, или Бурый. Он ходит в хламиде того же цвета, что и наш герой, он всегда окружен различными животными, с которыми разговаривает, словно с друзьями…
