Ограничиваться одними лишь оргмероприятиями, даже крайне необходимыми, было недостаточно. Первым важным командирским решением Чуйкова явилась организация контратаки в ночь на 14 сентября. Это была отчаянная попытка с небольшими надеждами на успех, предпринятая малыми силами, но сыгравшая важную роль. Планы немцев на какое-то время были сорваны, появилась возможность укрепить оборону центра города и переправы, на которой через сутки должна была высадиться 13-я гвардейская стрелковая дивизия Героя Советского Союза генерал-майора А. И. Родимцева, спешившая на помощь защитникам города. Но наутро противник нанес сильнейший удар. Враг рвался к Мамаеву кургану и к Волге через центр Сталинграда, не считаясь с потерями, напролом. Чуйков вспоминал, что немцы, видимо уверовав в скорую победу, были буквально охвачены каким-то психозом. Наши бойцы видели, как пьяные солдаты выпрыгивали из машин, играли на губных гармошках, кричали и плясали на тротуарах, попадая под шквальный огонь защитников города.
Общая длина Сталинграда вдоль берега Волги составляла около 40 километров, а ширина всего пять и только на севере в заводском районе доходила до десяти. Именно столько оставалось пройти захватчикам для взятия города. Представитель Ставки Г. К. Жуков, координировавший действия армий в районе Сталинграда и предпринимавший все возможное для того, чтобы отстоять город, но обязанный логикой стратега предусмотреть любое развитие событий, не исключал, что наступают, возможно, последние часы обороны Сталинграда. Но произошло то, чего не ожидал никто ни в Германии, ни в союзных ей странах, но что как самую важную новость затаив дыхание ждали советские люди: эти километры гитлеровцы пройти так и не смогли, несмотря на многократное превосходство в силах над защитниками города.
Именно в эти дни Чуйков и его окружение со всей очевидностью убедились — истребление солдат и офицеров противника среди развалин города происходит гораздо успешнее, чем на открытом пространстве. Это было важное новшество, родившееся на руинах Сталинграда — втянуть немцев в городские бои и перемалывать их живую силу в условиях, когда они, наступая, несут неизмеримо большие потери, зачастую не понимая, откуда по ним ведут огонь. Вынудив противника сражаться в тесноте узких улиц, в ближнем бою, защитники города постепенно лишили его главных преимуществ — в авиации, танках и количестве пехоты. Теперь сражение продолжалось на равных и по нашим правилам. Но все это проявится в полной мере позже, а в те дни Чуйков, сознавая колоссальную опасность, нависшую над центральной переправой, куда должны прибывать подкрепления, бросил в бой последние резервы, включая охрану и сотрудников штаба армии, заменивших погибших командиров в различных частях. Судьбу Сталинграда и его защитников решали уже не дни, а часы.
В ночь на 15 сентября 13-я гвардейская дивизия генерала Родимцева переправилась двумя полками в Сталинград и с ходу вступила в бой. Ее удар был совершенно неожиданным для противника. Бойцы дивизии, ядро которой составляли десантники, дрались умело и бесстрашно. Удалось отбросить противника от берега Волги, в районе вокзала и в центре города завязались жестокие схватки, переходившие в рукопашные. На следующую ночь в Сталинград переправился 39-й гвардейский стрелковый полк этой дивизии, который 16 сентября при участии подразделений 112-й стрелковой дивизии штурмом взял Мамаев курган.
Пятнадцатого сентября Родимцев прибыл на КП Чуйкова и получил от него задачу — очистить центр города и занять оборону на участке от реки Царица до Мамаева кургана. В результате умелых действий обороняющихся и контратак прибывших свежих сил, за один день 15 сентября противник потерял только убитыми свыше двух тысяч человек, а вместе с ранеными около десяти тысяч и 54 танка. Получив жесткий отпор, немецкое командование осознало, что лобовыми ударами, нахрапом Сталинград не взять.
С первых же дней боев в Сталинграде Чуйков направил свои усилия не только на то, чтобы отразить удары врага, но и на поиск новых форм городского боя, полагаясь на свое понимание обстановки, а также на опыт командиров и бойцов, проявлявших инициативу и смекалку. Так родился важнейший тактический прием, ставший обязательным для всей 62-й армии. Чуйков вспоминал: «Наблюдая за действиями вражеской авиации, мы заметили, что фашистские летчики не отличаются точностью бомбометания: они бомбят наш передний край только там, где есть широкие нейтральные полосы, то есть достаточное расстояние между нашими и вражескими передовыми позициями. Это натолкнуло нас на мысль: сократить нейтральные полосы до предела — до броска гранаты… И удержаться там всеми силами. А если враг не примет нашу тактику ближнего боя, попытается оторваться — не давать увеличивать разрыв». Чтобы еще больше нейтрализовать действия немецкой авиации и уменьшить свои потери, командование армии приказало контратаковать преимущественно ночью. Атаковать врага, когда он этого не ждет, — излюбленный прием Чуйкова еще со времен Гражданской войны. Этому он учил своих подчиненных и в Сталинграде. Он требовал вести активную оборону, использовать любую возможность для наступательных действий. Для этого, как вскоре стало понятно, лучше было действовать небольшими группами.
Внимательно изучая донесения о сражениях в городских кварталах, Чуйков все яснее понимал, что хорошо отработанной, но шаблонной тактике противника надо противопоставить что-то еще, что даст возможность не только успешно обороняться, но и уничтожать врага. Необходимо было определить и донести до всех солдат и командиров понятную, вытекающую из характера боев задачу. Замысел о новой тактике окончательно созрел, когда стали известны подробности сражения за вокзал, которое вели бойцы 13-й гвардейской дивизии.
В. И. Чуйков, вспоминая эти события, отмечал: «13-я дивизия генерала Родимцева… вступила в бой сразу после переправы через Волгу и выдержала главный удар немецко-фашистских войск, стремившихся с ходу захватить город. Гвардейцы стояли насмерть, отходили только тяжелораненые, выползая поодиночке. Из рассказов раненых явствовало, что фашистские захватчики несут большие потери. Отрезанные от главных сил дивизии, гвардейцы одиночками или группами по два-три человека закреплялись в будках стрелочных постов, в подвалах привокзальных помещений, за перронными путями и под вагонами и оттуда самостоятельно продолжали выполнять поставленную перед ними задачу: били фашистов и с тыла, и с флангов, истребляли их ночью и днем. Они навязывали врагу такую тактику уличного боя, которая вынуждала гитлеровских офицеров держать в напряжении роты и батальоны круглые сутки… Тогда-то особенно ясно стала оформляться мысль, которую я вынашивал с первых дней фронтовой жизни…
Надо было сделать так, чтобы каждый дом, где имеется хоть один наш воин, стал для врага крепостью. Ничего страшного не будет, если боец, зная общую задачу армии, останется один и будет решать ее самостоятельно. В уличном бою солдат порой сам себе генерал. Нельзя быть командиром, если не веришь в способности солдат».
Командование 62-й армии без промедления решило изменить тактику. В ротах и батальонах появились новые тактические единицы — штурмовые группы. Действовать организованно большими подразделениями в условиях городского боя зачастую было невозможно. В эти группы, помимо автоматчиков, включались истребители танков, минометчики, саперы, связисты, разведчики. Главная задача таких групп — активная оборона. Нужно было лишить противника возможности воевать в привычном ритме, держать его в напряжении и днем и ночью, не дать ему возможности угадать, откуда будет нанесен очередной разящий удар, посеять в его рядах неуверенность и страх.
