Успех штурмовых групп, так же как и собственная жизнь бойца, и жизнь его товарищей, целиком зависел от поведения в бою каждого солдата. Чуйков вывел свою формулу действий, понятную каждому: «Штурмовая группа — детище ближнего боя. Ее незаменимое оружие — граната… Автомат — на шее, 10 гранат — под рукой, отвага — в сердце. Действуй!.. Врывайся в дом вдвоем — ты и граната. Оба будьте одеты легко: ты — без вещевого мешка, граната — без «рубашки». Врывайся так: граната — впереди, а ты — за ней. Проходи весь дом опять же с гранатой — граната — впереди, а ты — следом…»
Сражение в городе постепенно стало распадаться на отдельные очаги. Бои шли в основном в разрушенных зданиях — за каждый этаж, комнату, подвал, дома постоянно переходили из рук в руки. Полоса обороны армии напоминала зубья пилы, которую позже так и назвали «пила Чуйкова». А фронтовые журналисты подхватили это сравнение, написав, что она «перепилила шею Гитлера медленно, но верно».
Смерть поджидала захватчиков со всех сторон. В этих схватках верх брали наши солдаты, потому что, как вспоминал Чуйков, «гитлеровцы не любили, вернее, не знали ближнего боя, они его не выдерживали морально». Штурмовые группы явились важнейшей формой борьбы, позволившей не только перехватить инициативу у противника, но и победить его психологически, что стало уже совершенно ясно в октябре. Но во второй половине сентября враг был еще очень силен и активен. Вся линия обороны 62-й армии полыхала огнем. Наиболее ожесточенные бои развернулись на Мамаевом кургане, в районе вокзала, в центре города, у элеватора. Стойкость наших войск в центральной части Сталинграда сорвала планы командования 6-й немецкой армии. В этих боях особенно отличились гвардейцы Родимцева, а также вступившие в бой в течение 17–18 сентября дивизии: 284-я полковника Н. Ф. Батюка и 95-я полковника В. А. Горишного
[42]. На реке Царица вели тяжелые бои 42-я бригада М. С. Батракова
[43], 92-я стрелковая бригада моряков-североморцев, полк дивизии А. А. Сараева и 35-я гвардейская стрелковая дивизия полковника В. П. Дубянского
[44].
Двадцать первого сентября Ф. Паулюс бросил на прорыв на узком участке в направлении центральной пристани пехотную, моторизованную и две танковые дивизии, отчаянно пытаясь подавить защитников города массой. Но немецкая пехота продолжала бесследно исчезать в этом городе, ставшем для них огромной могилой. Большие потери понесли и наши соединения. Однако командование фронта уже смогло оценить значение битвы в условиях города, когда оборона меньшим количеством войск наносит противнику огромный урон. В Сталинград постоянно направлялись пополнения.
Из-за непрерывного обстрела КП армии противником его снова пришлось перенести — на этот раз севернее пристани «Красный Октябрь». Чтобы не угодить со всеми документами в руки противника, решено было переправиться на лодках на левый берег, проехать на машинах на север и вернуться в Сталинград. Пользуясь возможностью, Чуйков с офицерами побывали в баньке, переоделись в чистое обмундирование. Время пролетело быстро, незаметно наступил рассвет. В ужасе от того, что они могут не успеть вернуться засветло в Сталинград, оставив тем самым армию на сутки без командующего и штаба, Чуйков и его попутчики помчались к переправе. Увидев, как отчаливает последний катер, Чуйков бросился к нему и запрыгнул на борт, рискуя свалиться в воду. Он приказал вернуться к берегу. Забрав остальных, они вскоре высадились на «своем» берегу.
Способность к сопротивлению прижатой со всех сторон к Волге 62-й армии полностью зависела от работы переправ. Для более устойчивого снабжения и вывоза раненых каждой дивизии было разрешено иметь свои пристани и переправочные средства. Это решение оказало большое влияние на ход битвы. Удалось повысить и надежность связи, проложив по дну реки резервные провода. Но перебросить через Волгу боеприпасы, продовольствие и другое имущество было еще недостаточно. Привезенное за ночь нужно было до рассвета доставить непосредственно в войска, иначе утром все будет уничтожено огнем артиллерии и бомбовыми ударами. При отсутствии лошадей и автомашин все грузы разносили по ночам в свои части те самые солдаты, которые днем сражались на передовой. Так продолжалось не день, не неделю, а все время, пока длилась битва за город.
Командование 62-й армии понимало, что прорвавшийся к Волге противник поведет наступление вдоль берега на север и на юг, отрезая наши войска от реки. Чуйков принял решение опередить немцев. 23 сентября вдоль берега Волги на юг, в помощь дивизии Родимцева, атаковала врага переправившаяся накануне 284-я дивизия полковника Н. Ф. Батюка. Вспоминая эти бои, Чуйков отмечал: «Уничтожить противника, вышедшего к Волге… не удалось. Однако план Паулюса — выйти к Волге, а затем атаковать армию во фланг и тыл ударом вдоль Волги — сорвался, он разбился о стойкость дивизий Родимцева, Батюка, Горишного, Ермолкина, бригады Батракова и других частей. Для 62-й армии кризис миновал, она не дрогнула после первого прорыва врага до самой Волги. Мамаев курган оставался у нас. Ни одна наша часть не была уничтожена полностью. Контратаки сибиряков дивизии Батюка остановили наступление противника в городе».
Чуйков считал крайне важным не только присутствие офицеров штаба армии и всех членов Военного совета в Сталинграде, но требовал от них бывать в войсках, доходить до переднего края. Все защитники города — от солдат до комдивов — видели, что командование армии рядом с ними.
В войне на истребление, развернувшейся в Сталинграде, наши воины использовали все возможные способы, при этом надеясь не только на свое оружие. Они придумывали различные уловки, били врага хитростью и смекалкой, подмечали любую мелочь в поведении немецких солдат. Заметив, что во время затишья лишь немногие немцы наблюдают за полем боя, а остальные отдыхают в укрытиях, чтобы выманить их, посреди ночи красноармейцы дружно кричали «ура», немцы бросались к окнам и амбразурам, и тогда с нашей стороны по ним открывался огонь из всех видов оружия.
В ходе боев немецкая пехота постоянно использовала ракеты для указания своей авиации направления на цели. Наши бойцы часто начинали пускать такие же ракеты в направлении позиций, занимаемых немцами. Сбитые с толку летчики люфтваффе были вынуждены сбрасывать бомбы куда попало, иногда на головы своих. И таких приемов наши солдаты придумали множество.
