— Вижу сам. Держись, дорогой. Иного выхода нет. Надо выручать армию. Она уже начала отход, и нельзя позволить, чтобы Гот раздавил нас танками.
— Раз надо, будем стоять до конца, — твердо ответил Сорокин.
Любой ценой, всеми средствами сдерживайте танки. Подпускайте их ближе и бейте наверняка. Отсекайте пехоту от танков — без нее они далеко не пойдут». Такими были последние наставления командарма комдиву Сорокину.
Шумилов ни на минуту не сомневался ни в Сорокине, ни в его хорошо обученных и закаленных в жестоких боях воинах. Недаром командующий фронтом генерал А. И. Еременко назвал 126-ю дивизию наиболее боеспособной и стойкой из соединений фронта. Военачальником незаурядных способностей, человеком большого мужества зарекомендовал себя ее командир Владимир Евсеевич Сорокин. На него Шумилов полагался как на самого себя.
…Уже второй час 126-я дивизия отбивала неистовый натиск врага. Обороняющиеся сами переходят в контратаку и отбрасывают противника на исходные позиции. Сорокин докладывает командующему об этом. Шумилов отвечает ему: «Молодцы! Иного доклада от вас и не ждал. Продержитесь еще пару часов — хорошо, три — еще лучше. Нам дорога каждая минута». На глазах командарма над позициями дивизии вновь появилась армада немецких пикирующих бомбардировщиков. После того как люфтваффе сбросили свой смертоносный груз на позиции 126-й, немцы вновь пошли в атаку. Часть вражеских танков прорвалась к переднему краю и начала «утюжить» окопы обороняющихся советских частей. Группа машин достигла артиллерийских позиций. Наши артиллеристы вели огонь практически в упор. И все же немцам не удалось прорвать оборону дивизии. Середина дня. Шумилов с трудом связался с Сорокиным. Тот сообщил о больших потерях, о гибели многих командиров. Но голос его был твердым и спокойным. Никаких просьб и сетований на судьбу! Тем временем атаки следовали одна за другой. Четыре вражеские дивизии на узком участке волна за волной таранили оборону 126-й. Все вокруг в огне и дыму. На позициях настоящий ад. Сообщения поступают одно хуже другого. Тяжело контужен Сорокин. Убиты начальник штаба дивизии, все командиры полков, многие комбаты. Но воины не отошли ни на шаг. Лишь с третьей попытки сотне вражеских танков удалось прорваться через позиции дивизии и к концу дня выйти в район Гавриловки. Однако и на этот раз вражеская мотопехота была отрезана от танков теми, кто еще был способен держать оружие. Солдаты 126-й до конца выполнили задачу, дав возможность главным силам армии сосредоточиться на новом рубеже.
Много лет спустя рукой командарма в книге «Двести огненных дней» будут написаны строки, полные сердечной благодарности воинам 126-й дивизии: «Годы прошли, а тот день не выходит из головы. Мы покидали свой командный пункт, уже зная, что основные силы армии оторвались от противника, что они вот-вот зацепятся за внутренний обвод и организованно встретят врага. И этим мы обязаны 126-й дивизии, героической дивизии, подвиг которой и по сей день еще не раскрыт со всей полнотой. Тысячи безвестных героев должны обрести имя…»
Михаилу Степановичу после войны удалось разыскать В. Е. Сорокина. Тот в письме рассказал о своей нелегкой судьбе, вспомнил, как танки обошли командный пункт дивизии и с тыла открыли губительный огонь по блиндажам. Сорокин был тяжело контужен разрывом снаряда и взят в плен. В ответном письме Сорокину командарм писал: «Дорогой Владимир Евсеевич! Какая радость охватила меня с получением письма от Вас. Спасибо, что не забыли старика.
Владимир Евсеевич! Перед воинами 126-й сд я считаю себя виновным. Они во все дни обороны Абганерово дрались геройски. 29 августа части дивизии понесли большие потери, и поэтому она была выведена в резерв фронта и в состав нашей армии не возвратилась. После разгрома немецко-фашистских войск дивизия мною не была представлена к званию гвардейской. Я был уверен, что это сделает фронт. Я же не проверил. В этом и состоит моя вина перед воинами 126 сд. Моя же характеристика дивизии и Вас, Владимир Евсеевич, остается неизменной. Вы сделали все, что могли, и даже немножечко больше. За все это Вам большое спасибо!
С глубоким уважением, бывший командующий 64-й армией Герой Советского Союза генерал-полковник М. Шумилов».
Под непрерывным воздействием авиации, в условиях полуокружения пробивались части и соединения 64-й армии к новому рубежу. Но бойцы и командиры не теряли самообладания, чувства долга и воинской чести. В намеченные пункты подходили отставшие или отбившиеся от своих частей бойцы и сразу же вступали в новый бой. Несмотря на мужество и героизм наших воинов, под натиском численно превосходящего противника по приказу фронта армия вынуждена была отойти на последний оборонительный рубеж: на высоты западнее южной части города.
Началось упорное оборонительное сражение. Противник почти ежедневно с разных направлений и по нескольку раз в день после мощной авиационной и артиллерийской подготовки силами двух-трех дивизий при поддержке танков атаковал войска армии. Но бойцы 64-й выдержали натиск врага, нанося ему большие потери в живой силе и технике.
К 3 сентября армия закрепилась на рубеже Песчанка — Елхи — Ивановка. В боевом донесении в Ставку ВГК 3 сентября Военный совет Юго-Восточного фронта сообщал: «Противник силами двух 24-й и 14-й танковых дивизий, 29-й моторизованной дивизии и шести пехотных дивизий — 76-й, 71-й, 94-й, 297-й, двух румынских пехотных дивизий, с утра 3.9.42 атаковал войска в полосе обороны х[утор] Новая Надежда — Елхи, нанося главный удар в направлении Питомник — Опытная Станция.
К исходу дня противник силами одной танковой, одной моторизованной и одной пехотной дивизий, прорвав оборону наших войск, вышел в район Опытная Станция. Одновременно подтягивал до одной пехотной дивизии из района Нижний Акатов и до пехотной дивизии из Верхнего Царицынский, Зеты, создавая вторую группировку для удара на Бекетовку.
Надо ожидать, что с утра 4.9.42 г. противник этими группами будет пытаться овладеть г. Сталинград».
Шумилов в своем приказе говорил об опасности, нависшей над городом, и предупреждал, что дальше указанного рубежа противник не может быть пропущен ни в коем случае. «Отступать некуда, за нами Волга. Ни шагу назад! Лучше славная смерть, чем позор отхода».
В два часа ночи 4 сентября поступил приказ командующего войсками Юго-Восточного фронта о нанесении контрудара силами 64-й армии: «Двумя полками 112-й стрелковой дивизии, 27-й, 99-й танковыми бригадами с фронта будка, что южнее Гумрак 2 км, участок № 6, удар нанести в направлении Таловой, Опытная Станция, Ежовка.
— Одним полком 35-й гвардейской стрелковой дивизии, военно-политическим училищем, 196-й стрелковой дивизии, нанести удар с фронта лес, восточнее Опытная Станция в направлении Ежовка.
— 38-й мотострелковой бригаде, 26-й танковой бригаде, 35-й гвардейской стрелковой дивизии нанести удар с фронта высоты 145,5 — Верхняя Ельшанка — Песчанка в направлении Воропоново, Алексеевка».
Господствующей возвышенностью между населенными пунктами Горная Поляна, Зеленая Поляна, Песчанка и Стародубовка являлась высота 145,5, называемая Лысой горой, неоднократно переходившая из рук в руки. Это одно из самых высоких мест в Сталинграде. Расстояние от нее до Волги около трех километров. Овладение высотой было основной задачей не только советских, но и немецких частей. Бои на Лысой горе были столь кровопролитными и ожесточенными, что немцы назвали ее «горой смерти».
