Прошение запечатлело два главнейших впоследствии установленных факта: родина подателя Прошения — город Логон в Африке (Абиссиния не упоминается); происхождение — семья султана, имевшего во владении кроме Ло-гона еще два города. Мы не вправе усомниться в точности приведенных в Прошении сведений — исследователям неизвестны случаи, когда бы Ганнибала можно было заподозрить в отсутствии памяти или желании исказить изложение событий, свидетелем которых он был.
Александр Сергеевич, играючи опередивший всех современных ему поэтов, хорошо знал цену своему дарованию. Поэтому он бережно сохранял все рукописи, среди них незавершенные, даже не предназначавшиеся для печати, все, что сходило с кончика его гусиного пера, поэтому нам доступны уцелевшие рукописи нереализованных замыслов поэта. В 1834 году в Болдине он сочинил набросок, получивший название «Начало автобиографии», иногда его называют «Родословная Пушкиных и Ганнибалов». Приведем из него отрывок, касающийся А. П. Ганнибала:
«Родословная матери моей еще любопытней. Дед ее был негр, сын владетельного князя. Русский посланник в Константинополе как-то достал его из сераля, где содержался он аманатом (араб., заложник. — Ф. Л.) и отослал его Петру Первому вместе с двумя другими арапчатами. Государь крестил маленького Ибрагима в Вильне, в 1707 году, с польской королевою, супругою Августа, и дал ему фамилию Ганибал. В крещении наименован он был Петром; но как он плакал и не хотел носить нового имени, то до самой смерти назывался Абрамом. Старший брат его приезжал в Петербург, предлагал за него выкуп. Но Петр оставил при себе своего крестника. До 1716 года Ганибал находился неотлучно при особе государя, спал в его токарне, сопровождал его во всех походах; потом послан был в Париж, где несколько времени обучался в военном училище, вступил во французскую службу, во время испанской войны был в голову ранен в одном подземном сражении (сказано в рукописной его биографии), и возвратился в Париж, где долгое время жил в рассеянии большого света. Петр I неоднократно призывал его к себе, но Ганибал не торопился, отговариваясь под разными предлогами. Наконец государь написал ему, что неволить его не намерен, что предоставляет его доброй воле возвратиться в Россию или остаться во Франции, но что во всяком случае он никогда не оставит прежнего своего питомца. Тронутый Ганибал немедленно отправился в Петербург. Государь выехал к нему навстречу и благословил образом Петра и Павла, который хранился у его сыновей, но которого я не мог уж отыскать. Государь пожаловал Ганибала в Бомбардирскую роту Преображенского полка капитан-лейтенантом. Известно, что сам Петр был ее капитаном. Это было в 1722 году.
После смерти Петра Великого судьба его переменилась. Меньшиков, опасаясь его влияния на императора Петра II, нашел способ удалить его от двора. Ганибал был переименован в майоры тобольского гарнизона и послан в Сибирь с препоручением измерить Китайскую стену. Ганибал пробыл там несколько времени, соскучился и самостоятельно возвратился в Петербург, узнав о плане Меньшикова и надеясь на покровительство князей Долгоруковых, с которыми был он связан. — Судьба Долгоруковых известна. Миних спас Ганибала, отправя его тайно в ре вельскую деревню, где и жил он около десяти лет в поминутном беспокойстве. До самой кончины своей он не мог без трепета слышать звон колокольчика. Когда императрица Елисавета взошла на престол, тогда Ганибал написал ей евангельские слова: помяни мя, егда придеши в царство свое. Елисавета тотчас призвала его ко двору, произвела его в бригадиры и вскоре потом в генерал-майоры и генерал-аншефы, пожаловала ему несколько деревень в губерниях Псковской и Петербургской, в первой Зуево, Бор, Петровское и другие, во второй Кобрино, Суйду и Тайцы, также деревню Раголу, близ Ревеля, в котором он несколько времени был обер-комендантом. При Петре III вышел в отставку и умер философом (говорит его немецкий биограф) в 1781 году, на 93 году своей жизни. Он написал было свои записи на французском языке, но в припадке панического страха, коему был подвержен, велел их при себе сжечь вместе с другими драгоценными бумагами.
В семейной жизни прадед мой Ганибал так же был несчастлив, как и прадед мой Пушкин. Первая жена его, красавица, родом гречанка, родила ему белую дочь. Он с нею развелся и принудил постричься в Тихвинском монастыре, а дочь ее Поликсену оставил при себе, дал ей тщательное воспитание, богатое приданное, но никогда не пускал ее себе на глаза. Вторая жена его, Христина Регина фон Шеберх, вышла за него в бытность его в Ревеле обер-комендантом и родила ему множество черных детей обоего пола»
[155].
И в этот раз воздержимся от комментариев пушкинского текста, отметим лишь, что это незавершенная и нередактированная рукопись. Судя по содержанию, автор в 1834 году знал много больше, чем в 1825 году и владел копией Прошения — на этот раз он писал фамилию прадеда с одним «н», как в Прошении. Если в первой биографии прадеда Александр Сергеевич упомянул Африку, то в этот раз он написал, что Ганнибал — негр, но нигде об Эфиопии или Абиссинии. Роткирху он не поверил, быть может, Набоков прав — Пушкин заметил в биографии прадеда мотивы, придуманные Сэмюэлем Джонсоном, и это его насторожило.
В конце декабря 1831 года А. С. Пушкин познакомился с историком Д. Н. Бантыш-Каменским. В 1834–1835 годах правнук сообщил ему о собранных материалах, касающихся прадеда. На их основе историк поместил в «Словарь достопамятных людей русской земли» биографию А. П. Ганнибала:
«Ганнибал Авраам Петрович, арап, похищенный с берегов Африки на осьмом году своего возраста и купленный российским посланником в Константинополе, прислан в С.-Петербург к Петру Великому, который был его восприемником от св. купели и наименовал Ганнибалом, в воспоминание славного полководца карфагенского. Полюбив крестника за расторопность, природный ум и чрезвычайную чудкость, государь сделал его камердинером и велел ему ночевать в своей спальне. Каждую ночь он подносил Петру Великому несколько раз свечу и аспидную доску, а потом, когда выучился грамоте русской, записывал его словесные приказания. Несмотря на привязанность свою к Ганнибалу, Петр, желая образовать его для отечества, расстался с ним: отправил его в Париж и не оставлял денежными пособиями. Окончив науки с успехом, в особенности по части инженерной, Ганнибал вступил в французскую службу, участвовал в войне Гишпанской, был ранен в голову и, в мирное время, предался всем удовольствиям шумной столицы, до того завеселился, что не хотел ехать в Россию. Петр Великий поручил тогда герцогу орлеанскому уверить Ганнибала «что он может возвратиться без всякого опасения» и великодушием своим победил неблагодарность. Облагодетельствованный арап явился к монарху с повинною головой во французском офицерском мундире; Петр сдержал свое слово: определил его поручиком лейб-гвардии во Бомбардирскую роту. По кончине государя императрица Екатерина I поручила Ганнибалу обучать математике великого князя Петра Алексеевича. Вскоре восстановил он против себя Меншикова и был удален в Сибирь (1727 г.) для построения Селенгинска на новом месте. Ганнибал, отзываясь своею неопытностью, не исполнил возложенного на него поручения и отправился обратно в С.-Петербург; но возвращен с дороги в Селенгинск и сослан (1729 г.) в Томск, где содержали его под стражею, выдавая на пищу по десяти рублей в месяц. Когда вступила на престол императрица Анна Иоанновна, он снова бежал в С.-Петербург, явился к графу Миниху и, по совету сего заслуженного воина, скрылся в деревне от преследования Бирона, управлявшего кормилом государства. В уединении Ганнибал описывал на французском языке историю своей жизни: но однажды, услышав звук колокольчика близ деревни, вообразил, что ехал за ним нарочный из С.-Петербурга, и предал огню любопытную рукопись. Императрица Елисавета Петровна возвратила свободу любимцу ее родителя, пожаловала его обер-комендантом в Ревель (1743), генерал-инженером в 1756 году, кавалером ордена св. Александра Невского, 30 августа 1760 г., наконец генерал-аншефом. Маститая старость заставила Ганнибала просить об увольнении от службы, на что императрица Екатерина II изъявила свое согласие 9 июня 1762 г. Он скончался в 1782 году на девяносто втором от рождения, был нрава горячего, ревнивого; отличался чрезмерною скупостью; любил воспоминать о своей молодости, о роскошной жизни африканской; помнил, как водили к отцу девятнадцать старших братьев его, с руками, связанными за спину; как он один наслаждался свободою под фонтанами отеческого дома; помнил также любимую сестру свою Лагань, плывшую издали за кораблем, на коем он удалялся, и всегда с восторгом, с слезами говорил о Петре Великом»
[156].
